Раскол Панкеи

– Эх, для начала, – взял последнюю мягкую субстанцию воли в кулак Помпея, – запилим информацию в сеть и создадим новую страницу. Начнём всё заново. Нам повезло. У меня есть идеи для нового альбома. При записи можно использовать программные барабаны. Пустыня перейдёт на акустику. Вполне возможно, что наш громкий разрыв лишь усилит интерес у публики, – пытался найти хорошие стороны он. Ведь не бывает такого, чтобы в расставании не было хорошей стороны.

– Здорофо, – поддержал его фрик, – только как отныне назофётся наш коллектиф?

– Я предлагаю «Loveразию». Этот материк образовался после деления Пангеи. К тому же, в заглавии упоминается любовь, но любовь северная, холодная, почти мёртвая, – печально произнёс Помпея, глядя в стену.

– Отлично! Мне нрафится такая симфолика! – поднял большой палец Фрикаделька.

– Поддерживаю, – коротко отчитался Пустыня.

– Тогда решено, – поднялся Помпея, – выливаем новости в Интернет и берёмся за работу, – заключил он.

Глухая тишина. Осеннее дыхание, словно осень объелась сырого мяса. Скрипучий скрежет твёрдого грифеля по бумаге. Его бледно-серые узоры, которые складываются в буквы, которые складываются в слова, которые складываются в предложения. Помпея по совету Фанси сочинял песню «Демолюбовь», но мозг оставался безнадёжно пустым. Любой медитирующий Будда позавидовал бы его пустоте. Вместо стихов парень оставлял прозаические наброски.

«Планета – шар для боулинга, запущенный Богом в пластмассовые кегли. Вся проблема в том, что эти самые кегли – мы,» – писал он. Дело стопорилось и никак не желало сдвигаться с мёртвой точки.

– Пустыня, попробуй что-нибудь сыграть. Поимпровизируй. Может быть, на музыку получится наложить текст, – предложил он.

– Угу, – подскочил Пустыня.

Но даже когда гитарист изобрёл лиричный перебор на седьмом ладу, и даже когда они записали его на диктофон и уменьшили скорость до глухого грохота, ничто не вдохновляло вокалиста. Грусть упорно не хотела размножаться и делиться, словно диплоидная материнская клетка.

– Это провал, братцы, – изрёк Помпея, – встретимся завтра, – вяло проронил он.

Наркосинтез

Зато у их соперников творческий процесс шёл в гору, да не в простую, а на сам Эверест. Идеи бурлили в огромном котле, доходя до состояния готовности.

– Зацените, – тыкал бычок в пепельницу Фтор, – песенка «Драка за драгс».

«Драка за драгс,

Драка за драгс!

Как драконы, дерётесь за драгс!

Это нойз, красавчики! Это найс!»

– Крутая звукопись! – выпускал дым из лёгких Везувий. – У меня есть схожая жемчужинка – «Пушки Пушкина».

– А я сочинил песню «Гондоны». Она отсылает к названию группы, – пояснил Уроборос, – а ещё «Торнадо». Я посветил её своим тарантулам Зомби и Штейну, – грамотно изложил гот.

– Сгодится, – как бы разрешил Фтор, – только как объединить все тексты единой композицией? – озадачился он.

– Хм, – поджал подбородок Везувий, – может, наименовать альбом «Взрыв»? Типа после катастрофы во Вселенной обосновался хаос, все дела. Этакий винегрет, – предложил он.

– Не звучит, – отмахнул идею Фтор, – коротко и резко.

– Так это и хорошо, что коротко и резко! – не унимался панк.

– А как насчёт «Страхосинтеза»? – впутался Уроборос.

– Ты как вообще такую бессмысленную комбинацию состряпал? – жёстко огрел его Фтор.

– Ну, мне подумалось, что общество испытывало бы страх от ужасающих тем, – мешкаясь, ответил густо накрашенный Винни Пух.

– Галилео Галилею тоже думалось перед инквизицией, – огрызнулся жёлтый, – хотя в твоей версии есть зерно, – добавил он в конце.

Уроборос растянул свои баклажанные губы в наивной улыбке.

– Спасибо, я старался, – смутился он.

– Ах, – приложил руку ко лбу Везувий, – его тупость неисправима!

– Погодь, а давай назовём альбом «Наркосинтез»? Тут вам и смешанный винегрет, и торнадо, – вспыхнул Фтор.

– Точняк! – закивал Везувий.

На радостях мустанги позволили себе пропустить ещё по одной баночке пива и, слегка расслабленные, продолжили творить.

***

Так парни собирались пару раз в неделю, подбирая максимально яростные мелодии и находя свежее звучание. Мурашки служили им чем-то вроде индикатора крутости. Если спина покрывалась мелкой дрожью, значит, трек пробирал до костей. Если нет, то табы зачёркивали и выбрасывали в улей. Когда стопка мятой бумаги стала увесистой, три цветных парня записали несведёнки на диктофон. Очистили записи от лишнего шума и несколько раз прокрутили. Результатом остались довольны.

– Теперь можно и в студию нести! – радовался Уроборос.

Деньги у них водились. После тура вундеркинды, конечно, не шиковали, но и не попрошайничали в проходе. Впереди им мерещился блистательный подъём.

Селекция грусти

Осень опять выдаивала разбухшие тучи. Дождь скучно и однотипно барабанил по «Сахаре». Странно, вроде в пустыне не должны капать дожди. Значит ли это, что они укрылись в оазисе? Значит ли это, что в ящике Пандоры сохранилась надежда? Не сами ли они приберегли её чемоданчик на десерт?