Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Судьба нашей эпохи, с характерной для нее рацио­нализацией и интеллектуализацией и прежде всего расколдованием мира, заключается в том, что высшие благороднейшие ценности ушли из общественной сфе­ры или в потустороннее царство мистической жизни, или в братскую близость непосредственных отноше­ний отдельных индивидов друг к другу. <...> И проро­чество с кафедры создаст в конце концов только фан­тастические секты, но никогда не создаст подлинной общности. Кто не может мужественно вынести этой судьбы эпохи, тому надо сказать: пусть лучше он молча, без публичной рекламы, которую обычно создают ре­негаты, а тихо и просто вернется в широко и милос­тиво открытые объятия древних церквей. Это ведь нетрудно. Он должен при этом так или иначе прине­сти в «жертву» интеллект — это неизбежно. Мы не будем его порицать за это, если он действительно в состоянии это сделать. <...> Такая позиция представ­ляется мне более высокой, чем кафедральное пророче­ство, не дающее себе отчета в том, что в стенах ауди­тории не имеет значения никакая добродетель, кроме одной: простой интеллектуальной честности.

Макс Вебер.Наука как призвание и профессия

Предисловие

Во всякой книге, даже самой что ни на есть научной, есть доля личного, человеческого (порой даже «слишком челове­ческого») интереса писателя. Этот текст — не исключение. «Расколдовывая Юнга» — не что иное, как результат: а) длив­шегося шесть лет (1992–1998) моего глубокого увлечения иде­ями основателя аналитической психологии Карла Густава Юнга и б) отнявшего у меня еще почти четыре года (с марта 1998 г.) критического переосмысления теорий и деяний этого великого психолога и психиатра.

Что же приключилось в марте девяносто восьмого? В тот месяц я прощался с Америкой — страной, в которую незадолго до этого приехал впервые и которую (не успев еще как следует распробовать этот давно манивший меня плод) собирался поки­нуть, быть может, навсегда. Возвращаясь в родные украинские пенаты, я, тогда еще убежденный популяризатор творчества Юнга, естественно, хотел захватить с собой что–нибудь самое «новень­кое» и увлекательное из юнгианской литературы, обильно пред­ставленной на полках тамошних книжных магазинов. Проведя несколько часов в одном из филиалов общеамериканской кни­готорговой сети Barnes & Noble, я наконец рискнул остановить свой выбор на книге, написанной совершенно неизвестным мне автором, но уж очень интриговавшей своим еще более неожи­данным для моего тогдашнего слуха названием — «Культ Юнга: Истоки харизматического движений». Интерес к книге подогре­вал и тот факт, что по итогам 1994 г. (когда она впервые вышла в свет) Ассоциация книгоиздателей США признала ее лучшей книгой года по психологии. Однако чтение введения к этому опусу оказалось для меня непростым испытанием.

В этой работе[1], — заявлял ее автор, лектор департамента истории науки Гарвардского университета Ричард Нолл, —

речь идет о международном движении, сплотившемся вокруг идей трансцендентального порядка и вокруг идеализированной личности Карла Густава Юнга (1875–1961) — швейцарского психиатра, психоаналитика и основателя школы аналитичес­кой психологии.... Людьми, читающими Юнга и участвующими в юнговском движении, чаще всего являются индивиды, пыта­ющиеся развить свое чувство «духовности».