Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Еще одним сюрпризом, преподнесенным мне Ричардом Нол­лом, было разрешение перевести и опубликовать не только «Культ Юнга», но и еще более антиюнгианскую работу «Арий­ский Христос: Тайная жизнь Карла Юнга», вышедшую всего лишь за несколько месяцев до описываемой встречи [141]. Спустя полгода перевод был закончен и в распоряжении рус­скоязычного читателя оказалось едва ли не первое историко­критическое исследование, посвященное непосредственно Юнгу [30]. Казалось бы: вот и делу венец, вот и сказке конец. Вовсе нет. Книга вызвала весьма сильное неприятие, особенно, разу­меется, со стороны людей, до этого преспокойно наслаждав­шихся однобокой позитивностью обильно наводнившей наш книжный рынок проюнгианской литературы. В общем–то, было бы странно ожидать от таким образом подготовленного чита­теля чего–то иного.

Однако в отрицательном восприятии книги, есть, безуслов­но, и доля моей вины. Во–первых, многие из недовольных указы­вали на низкое качество перевода. Не буду с ними спорить. Из–за специфических экономических условий перевод делался крайне быстро и в окончательном варианте осталось немало опечаток и стилистических погрешностей. Во–вторых, имело смысл с самого начала предположить, что восприятие этой кни­ги исключительно радужным не могло быть по определению. Ведь «Арийский Христос» писался в крайне полемическом ключе, как ответ на шквал совершенно обскурантистской кри­тики, обрушившейся на Нолла сразу же после выхода «Культа Юнга». Возможно, мне следовало не увлекаться идеей издания «самого нового», а попробовать начать с более ранней, но зато менее эмоциональной работы Нолла.

Так или иначе, есть и куда более значимые для меня упреки в адрес как самой книги, так и моей роли в качестве распрос­транителя идей ее автора. За истекшие три с лишним года мне не раз доводилось слышать замечания весьма специфического свойства. Практически все отечественные противники Нолла убеждены, что в своей, как им кажется, огульной критике Юнга этот исследователь совершенно одинок, что и в самих Соеди­ненных Штатах с ним мало кто солидарен. В известной мере это действительно так. По части «массовости» с юнгианским движением ни один серьезный академический проект сравниться не в состоянии. Вопрос, однако, в том, что в данной оппозиции чего стоит. Ведь далеко не всегда массовость тождественна с истинностью. Но, с другой стороны, совершенно ошибочно было бы считать, что критика Юнга и юнгизма, предпринятая Ноллом, выросла на пустом месте, что у нее не было и нет весьма осно­вательных предшественников и единомышленников. Собственно говоря, обоснованию обратного я и собираюсь посвятить боль­шую часть этой работы.

Мои дальнейшие рассуждения относительно сути и значе­ния исследований по Юнгу, осуществленных за последние три десятилетия преимущественно в англоязычном мире, пресле­дуют двоякую цель. Во–первых, я попытаюсь показать, что та специфическая интеллектуальная традиция, которую, по моему мнению, есть смысл называть исторической и социальной кри­тикой личности и учения Карла Густава Юнга, появилась в арсенале современной науки значительно раньше, нежели выз­вавшие столько бурных и зачастую недоброжелательных дис­куссий работы Ричарда Нолла. Скорее, следует говорить о том, что нолловский проект оказался возможным только благодаря деятельности целого ряда ученых. Безусловным лидером и основателем этой традиции является швейцарско–канадский историк психиатрии Анри Элленбергер — автор опубликован­ного в 1970 г. капитального труда по истории психоанализа под названием «Открытие бессознательного» [80]. Именно с секретами историко–научного мастерства Элленбергера я бы хотел разобраться наиболее тщательно, посвятив ему всю пер­вую главу.

Во–вторых, я отстаиваю тезис, согласно которому предложен­ный Элленбергером подход, претерпев в трудах его последо­вателей ряд существенных уточнений, тем не менее, остается основной движущей силой в процессе расколдовывания обра­за загадочного целителя человеческих душ, — между прочим, и по сей день окутанного клубами множества небылиц и полу­правд. Безусловно, одними лишь фактами, обнаруженными Эл­ленбергером, современная панорама критического переосмыс­ления юнгианства не исчерпывается. Безусловно также, что многие из его оценок вызывают серьезные возражения. Одна­ко важно иное: только после Элленбергера Юнг стал объектом серьезной научной критики.