Расколотая свобода

– Неправда. Я приняла решение остаться там.

Он недовольно нахмурился, после чего засунул руки в карманы брюк и пошел по грунтовой дорожке к сараю. А я любовалась видом: красивый мужчина в деловом костюме пачкает свои туфли, чтобы дойти до конюшни.

– Лайла, можешь думать, что хочешь, но я должен был заставить тебя вернуться домой, а не позволять развлекаться.

– Развлекаться? – я ринулась к нему и пихнула его руку. – Я работала, вела себя как ответственный взрослый. И ты знаешь, что я приехала туда не развлекаться.

Он хмыкнул.

– Тогда может признаешься, почему отправилась туда? – Данте посмотрел на меня, а потом открыл дверь сарая. Это была одна из двух больших деревянных дверей с ручками из черного металла и большой задвижкой. Он сделал паузу, словно ожидая, что я просто смирюсь со всем происходящим.

Возможно, так и стоило сделать. Нам обоим надо было услышать, что я восстанавливаюсь.

Но я еще не выздоровела окончательно.

– Я отправилась туда, чтобы стать свободной.

– Стать свободной? – прошептал он, словно не мог поверить, что я сказала об этом вслух.

– Да, от глупой идеи о том, будто я идеальный человек, когда на самом деле потеряла ребенка, борюсь с депрессией и ожиданиями других.

– Тебе никогда не освободиться, – прошептал он.

– Нет, у меня получается. Я долго шла к этой цели.

Он сжал ручку двери:

– Нет, ты заставляла себя забыть, подавляла эмоции, но это бесполезно. Нельзя освободиться от части себя.

– Это несвобода. Данте, разве жизнь должна быть наполнена страданиями? – почему в тот момент мне казалось, что я умоляю его и весь остальной мир?

– Так уж устроена жизнь, Лайла, и ты сама все прекрасно понимаешь. Мы не просто так терпим боль и невзгоды. Думаешь, я пытал и убивал всех этих людей, надеясь, что забуду об этом? Я мирился с уродством действительности, и она порабощала меня. Но твоя красота, то прекрасное, что есть в мире, позволило мне обрести свободу. Не абсолютную, нет. Она хрупкая и ограниченная.

Данте открыл дверь, ведущую к стойлам. Я бывала здесь много лет назад, но с тех пор здесь сделали ремонт, заменив все балки на балки из гладкого дуба. Внутри имелось десять стойл для лошадей, по пять с каждой стороны. В центре находился круглый загон – открытая площадка, где лошади могли скакать. Наверху располагался мощный вентилятор, который охлаждал помещение, при этом не сдвигая ни соломинки.

Я не ответила Данте, потому что с удивлением разглядывала все, что меня окружало. Затем подошла к стойлу.

Красивое обработанное дерево казалось гладким на ощупь. Я провела по нему рукой и, дойдя до участка, где дерево встречалось с воротами, коснулась их. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть между железными прутьями в стойло для лошадей.

– Когда вы сделали все это? – спросила я.

– Переделали кое-что несколько лет назад, чтобы попавшие в беду животные могли чувствовать себя более комфортно. Мама и работники приводят сюда больных или беременных животных, если на улице становится слишком жарко.

Я уже искала взглядом, нет ли здесь кого-то, кого можно было бы приласкать.

– Мы с Домом любили приходить сюда и смотреть на животных.

Данте ухмыльнулся:

– Женщина, ты приходила не только с Домом. Ты бывала здесь каждые пару дней, ухаживала то за лошадью, то за коровой, то за ягненком.

– Потому что им нужна была помощь, – пробормотала я и тут заметила в угловом стойле рыжеватую лошадь. Когда подошла ближе, животное тихо фыркнуло и покачало головой. – Ей плохо?

– Физически? – Данте скрестил руки на груди. – Нет. Но, думаю, она сильно горюет. Неделю назад она потеряла своего жеребенка.

Я протянула руку, давая кобыле привыкнуть к моему запаху, а потом провела по ее шее. Глядя в добрые глаза с огромными ресницами, погладила гриву.

– Всего неделю назад?

Данте кивнул:

– Мама держит меня в курсе происходящего. С тех пор Эмми отказывается от еды. Мы пригласили ветеринара, чтобы узнать, возможно, лучше перевезти ее куда-то, но он сказал, в течение месяца она должна поправиться.

– Как все случилось?

– Жеребенок родился мертвым. Все были уверены, что с жеребенком все хорошо, но потом начались схватки, и, по словам мамы, все пошло не по плану.

– Эмми пасется с другими лошадьми?

– Когда я приезжал, так и было.

Я лишь вздохнула. Безопасная обстановка. Идеальная температура, прекрасное освещение, рядом еда. Все ожидали, что в подходящих условиях ее ждет идеальная жизнь. Я решительно посмотрела в глаза Данте:

– Ей нужно выйти на улицу.

Он вглядывался в меня, желая найти ответы. Я понимала, он привел меня сюда, чтобы понять, как исцелить эту лошадь и, возможно, выяснить, как помочь окончательно выздороветь мне.

– Уверена? Ведь там слишком много болезненных воспоминаний.

– Ей нужно дать понять, что она свободна, пусть не до конца, и, даже несмотря на боль, она должна сделать все сама. Она не смогла родить ребенка, – я подошла к замку на стойле и потрогала его, произнося слова, которые, я знала, уже не имели отношения к лошади. – Позволь ей самостоятельно справиться с горем.

Данте кивнул и пошел за ключами от замка, которые висели на противоположной стороне сарая.