Расколотое "Я"

Другое «я» можно тогда назвать «она». Но эта «она» по-прежнему есть «Я». Роза говорит: «Она — это я, а я все время она». Один шизофреник рассказывал мне: «Она — это я, ищущий меня». («Я» у хронических шизофреников, по-видимому, распадается на несколько центров, каждый с определенным ощущением «Я» и переживающий другие центры как отчасти «не-Я».) «Мышление», принадлежащее «другому „я“», стремится получить некоторые свойства восприятия, поскольку оно не воспринимается переживающим «я» ни как продукт его воображения, ни как принадлежащий ему. То есть другое «я» есть основа галлюцинации. Галлюцинация есть «как бы» восприятие фрагмента разъединенного «другого „я“» остатком («я»-центр), сохраняющим остаточное ощущение «Я». Это становится более очевидно у явно психотических пациентов. Более того, взаимоотношения «я»-«я» подготавливают почву для неистовых взаимных атак воюющих внутри фантомов, переживаемых как обладающие своего рода фантомной конкретностью (см. следующую главу). В сущности, именно эти атаки со стороны подобных внутренних фантомов вынуждают индивидуума говорить, что он был убит или что «он» убил свое «я». Однако, в конечном счете, даже говоря «по-шизофренски», по сути, невозможно убить внутреннее фантомное «я», хотя можно перерезать горло. Призрак нельзя убить. Может произойти лишь то, что место и функция внутреннего фантомного «я» становятся почти полностью «захваченными» архетипическими посредниками, которые оказываются полностью контролирующими все аспекты бытия индивидуума. Тогда задача психотерапии состоит в установлении контакта с изначальным «я» индивидуума, которое, как мы должны верить, есть все еще возможность, если уж не актуальность, и может быть возвращено лечением к подходящей жизни. Но это проблема, за которую мы сможет взяться и разрешить ее только после продолжительного изучения психотических процессов и феноменов. И теперь мы примемся за решение именно этой задачи.

10. «Я» И ЛОЖНОЕ «Я» У ШИЗОФРЕНИКА

Теперь мы попытаемся подкрепить наше сообщение избранными описаниями шизофрении, данными одной пациенткой-американкой на стадии выздоровления. Об этом случае сообщают два американских автора, Хейвард и Тейлор, а психотерапией с пациенткой занимался один из них. Они пишут:

«Джоан — двадцатишестилетняя белая женщина. Болезнь у нее впервые проявилась в начале 1947 года, когда ей было семнадцать. В течение двух последующих лет ее лечили в четырех частных больницах с помощью психотерапевтического режима, сопровождавшегося в делом тридцатью четырьмя электрошоками и шестьюдесятью инсули-новыми курсами. Пациентка пятьдесят раз впадала в состояние комы. „Серьезного улучшения“ не отмечалось, и пациентка была в конце концов послана к одному из авторов (М. Л. X.), поскольку казалась безнадежно больной.

В начале лечения автором Джоан была безучастной, ушедшей в себя, замкнутой и подозрительной. Активны были зрительные и слуховые галлюцинации. Она не включилась ни в какую больничную деятельность и зачастую находилась в таком оцепенении, что было трудно добиться от нее хоть какой-то реакции. Если говорилось о необходимости лечения, она яростно сопротивлялась или сердито требовала, чтобы ее оставили в покое. Было совершено три попытки самоубийства — она порезала себя куском разбитого стекла и приняла чрезмерную дозу успокоительного. Временами она становилась столь неистово воинственной, что ее приходилось помещать в отделение для буйнопомешанных».

Я выбрал этот материал по множеству причин. Описание психоза у этой девушки, по-видимому, дает потрясающее подтверждение представленным здесь взглядам. Подтверждение усиливается тем фактом, что настоящая книга была написана до публикации американских материалов. Американские авторы пользуются классической психоаналитической терминологией (это, супер-эго и ид), которая, по моим ощущениям, накладывает совсем необязательные ограничения на понимание материала; описание же самой пациентки, по-видимому, является во многом ее собственным взглядом на себя и не было навязано или предложено ей авторами. Поэтому в данном случае возможные ошибки при представлении материала от одного из моих собственных пациентов, заключающиеся в том, что пациент просто повторяет, как попугай, мои собственные теории, исключены.

И наконец, данная пациентка представила такой ясный и проницательный отчет о себе на «обычном» языке, какого я не припомню. Надеюсь, он покажет, что, если мы посмотрим на экстраординарное поведение психотика с его собственной точки зрения, многое из этого поведения станет понятным.

Во-первых, мне бы хотелось кратко подытожить идеи, которые я изложил.