Расколотое небо

Когда же некоторые рабочие стали выходить вперед, соглашаясь с предложениями и выдвигая встречные обязательства, Эрмиш забеспокоился. Не потерял ли он контакта с людьми? Не опоздал ли со своей бригадой? Метернагель вызывающе поглядывал на него.

— Вот теперь я открою свою тетрадь, — сказал он.

Рита вернулась домой поздно и тут же поднялась в чердачную комнатку. Манфред сразу понял, что она чем-то взволнована, но не хочет показать это. Он принес ей бутерброды и чай, посетовав, что она еще до свадьбы заставляет ждать себя целый вечер.

— Ну как, — спросил он, — нашли виновных?

Рита удивленно подняла на него глаза.

— Разве дело не в том, чтобы покарать виновных?

— Да, — ответила она медленно, — Вендланд хорошо говорил.

— Что ж, — насмешливо заметил Манфред, — теперь все пойдет по-другому, не так ли?

— Надеюсь, — неуверенно подтвердила Рита.

— Ты в самом деле думаешь, что после собрания дела пойдут лучше? — спросил Манфред. — Вдруг появится сырье? Вдруг неспособные руководители окажутся способными? Вдруг рабочие станут думать о великих преобразованиях, а не о собственном кармане?

— Вполне возможно, что все останется по-прежнему, — задумчиво произнесла Рита.

Тихая лунная ночь спустилась на город. Они лежали рядом без сна.

— На каждом заводе проходили десятки подобных собраний, — сказал Манфред. — Ты присутствовала всего-навсего на одном.

«Ну и что же? — упрямо думала Рита. — Это одно для меня очень важно. И почему он боится, что дело, важное для меня, может разлучить нас?»

— Знаешь что, — сказала она спустя некоторое время, — давай договоримся не ревновать к собраниям. Ладно?

13

Незаметно миновал сентябрь. Однажды ночью нежданно-негаданно полили осенние дожди. Равномерно шелестит за окнами санатория серая мерцающая завеса дождя, не редея дни и ночи напролет. Деревья, черные от пятен сырости, теряют последние листья. Пустынно в размокшем парке.

«Я уже здорова», — ежедневно твердит Рита врачу, сдержанному и ненавязчивому, как и раньше. Он кивает и думает: «В ее возрасте любую беду обычно преодолевают значительно быстрее. Людям с повышенной чувствительностью в нынешние времена нелегко». Ему не нравится нарочито бодрое выражение, появляющееся на ее лице, когда он смотрит на нее. Темные круги под глазами ему тоже не нравятся, но они говорят правду: пациентка еще слаба.

Она долго искала забвения, теперь ей страшно даже подумать, что она могла бы забыть. Ее захлестывает волна воспоминаний, нарастает, когда она закрывает глаза, а по ночам смыкается над ней сладостно и мучительно. Его лицо, все снова и снова его лицо. Сотни раз прослеживает она каждую черточку его лица, но только хочет дотронуться до него, оно исчезает, расплывается. И прикосновения его рук.

Ее бьет озноб, она крепко стискивает зубы. Сердце бешено колотится.

Нынешнее лето у нее пропало, неужели оно уже кончилось?

Перед ее внутренним взором возникает один из прошлых дней — чудесный день минувшего лета. Они не придали ему особого значения, ибо, по их разумению, ему предстояло не раз повториться. В воспоминаниях он неповторим — высшая точка, вершина их жизни, и кажется, еще раз подняться на эту высоту недостанет сил.

Чуть свет выбрались они в тот день из смрадного города. Пересекли серо-голубой район медных сланцев, отмеченный пирамидами пустой породы. Свободно вдохнули свежий аромат холмистой нетронутой земли. Радовались сочным красочным пятнам, проступавшим сквозь утренний туман.

Машину — подержанную, довольно старого образца — Манфред приобрел в день получения ученой степени. Рита шутила, что он больше рад этой колымаге, чем новому званию. Они так долго терли и полировали потускневшую краску, что машина наконец заблестела. Любуясь проносившимся мимо ландшафтом, Рита вообразила, что сидит на маковке одного из зеленых холмов, а их маленькая серая машина ползет к ней издали по дороге, как бронированный жучок.

— А нельзя ли побыстрее? — попросила она.

Манфред дал газ.

— Еще быстрей! — крикнула она.

Они сделали крутой поворот; теперь перед ними лежала прямая дорога — настоящая яблоневая аллея.

— Быстрей!

Манфред был не очень опытный шофер. Он судорожно вцепился в руль, не доверяя самому себе. Он потел, волновался и напряженно прислушивался к шуму мотора.

— Быстрей! — кричала Рита.

Свист пролетавших мимо яблонь поднялся на тон выше.

— Не хватит ли?

— Быстрей! — кричала Рита. — Быстрей, быстрей!

Она поймала его взгляд и, словно посылая вызов, ответила ему буйным, неукротимым взглядом.

Ее лицо обрело новое выражение, незнакомое даже ей самой. Этим новым она обязана была Манфреду, и она раскрывала себя полностью только ему — сегодня и всегда.

Теперь она ни в чем не уступает ему!

Неожиданно и он осознал внутренний смысл ее слов. Глаза его заблестели, он схватил и крепко сжал ее пальцы.

Перед ними, исчезая вдали, бежала сверкающая, словно зеркальная, лента асфальтового шоссе. На огромной скорости летели они к вынырнувшему откуда ни возьмись мосту, который рос и рос с каждым мгновением. Нет, не к мосту, а к узким каменным вратам, за которыми раскрывался весь белый свет, и новые взлеты, и новые горизонты.