Расколотое сердце кондитера (СИ)

Кизил не был высоким, но и назвать его низким язык не поворачивался. Он был выше Лиды, хорошо сложен и бесспорно красив. А его длинные, оттенка спелой клубники волосы, собранные в высокий хвост, что колыхался в так его шагу, чего стоили! Девчонки всего человеческого мира отдали бы за рецепт царского шампуня все свои драгоценности.

Лида накрутила на палец свой фиолетовый локон. И тихонечко вздохнула, представив, какой неряхой выглядела в чужих глазах. Возможно, выгляди она в этот момент опрятнее и симпатичнее, Кизил бы не забыл про нее.

Так Лида подумала, но быстро отогнала от себя подобные мысли.

«Он же царь, а не какой-то там соседский парень!»

Если царские особы и погружались в свои думы, то думали они о чем-то по-настоящему важном.

В таком безмолвии они вскоре дошли до нужного им места и остановились у высоких глазурных дверей, казавшихся Лиде почти прозрачными, словно сделаны они были из толстого стекла.

Ее взгляд заскользил по выпуклым узорам, и Лида улыбнулась, восхитившись красотой птифурского искусства. Она не знала, были ли двери вырезаны мастером из иргийских земель, или же привезены откуда-то еще, но Лида с трудом сдерживала желание провести по узорам пальцами.

— Вот и пришли, — сказал Кизил, легким кивком головы отдавая сторожившим вход стражникам приказ открыть двери.

Мужчины синхронно стукнули каблуками своих сапог друг о друга, приветствуя государя. И Лида подметила, что они тоже были безоружны.

«Может, им и в самом деле не от кого защищать дворец?..»

Стражники открыли двери и встали друг напротив друга, намереваясь закрыть их за государем сразу же, как тот вместе с гостьей переступит порог.

Кизил вошел в свой кабинет первым. Лида же, чуть помедлив, последовала за ним и окунулась в изумрудный мир — комната утопала во всевозможных оттенках зеленого. На полах были застелены болотного оттенка ковры с узорами бледно-зеленого цвета. Стены и потолок выкрашены в цвета молодой листвы. Вся мебель, оконные рамы и шторы, тюли — все было зеленым.

И среди этого зеленого безумия взгляд Лиды зацепился за фиолетовое пятно.

Сердце в ее груди забилось быстрее.

— З-Зефир!..

Невзирая на чужие взгляды и, не стесняясь присутствия иргийского царя, она бросилась в объятия покровителя.

Прижимаясь к Зефиру изо всех оставшихся у нее сил, Лида с трудом сдерживала наполнявшие глаза слезы. Как же она была рада его видеть!

— Я так скучала по тебе, — прошептала Лида, поднимая на покровителя взгляд. — Как ты тут оказался?..

Зефир оставил на ее лбу сухой поцелуй и улыбнулся. Он тоже по ней скучал. Но радость от столь долгожданной встречи уже была омрачена присутствием в комнате человека, которого в ней не должно было быть.

— Оставим разговоры обо мне на потом, — произнес Зефир, отстраняя от себя подопечную. — И поговорим о том, что ты совершила, Лида.

— Я?..

Зефир перевел взгляд с ничего непонимающей девушки на ее подругу и добавил:

— Марины здесь быть недолжно.

Лида была в отчаянии.

Все свое детство она твердила родителям и Зефиру: «Хочу в Птифур!», «Хочу на ту сторону!», «Хочу в Баттенберг!». И раз за разом ей говорили: «Ты еще мала», «Тебе нет пятнадцати», «Подожди своего пятнадцатилетия». Так как же так получилось, что она забыла о причине, по которой до прошлого месяца ни разу не была в родном мире своего покровителя?

«Марине только четырнадцать…»

От этой мысли сердце Лиды будто проткнуло сотней острых иголок. От страха у нее немели пальцы на руках, а от озноба все органы в животе скручивало по спирали.

— И… и что же теперь будет? — спросила Лида, разглядывая пол.

Во рту у нее горчило от испытываемого ужаса и стыда.

— В первую очередь госпожу Марину нужно немедленно вернуть домой, — сказал Трюфель, а после добавил, словно отвечая на чей-то немой вопрос: — Кто? Я?.. А я разве не сказал? Я потерял свой ключ.

— Ты?.. Что сделал?..

Голос принадлежал Зефиру.

Лида перестала изучать узоры на зеленых коврах и, запихнув чувство вины поглубже, подняла голову, разглядывая собравшихся вокруг нее птифурцев.

— Как можно было потерять свой ключ?!

— Если бы я знал, — нарочито спокойно ответил покровитель Горького. — Поэтому госпожу Марину вернуть в мир людей предстоит тебе. Но это… случится не раньше, чем все мы вернемся в Баттенберг.

Лида издала судорожный вздох, чем обратила на себя всеобщее внимание.

Сидевшая рядом с ней Марина крепко сжимала ее за руку, не зная, какие подобрать слова, чтобы приободрить подругу. Она не понимала, какой запрет нарушила Лида, и какое за это должно было последовать наказание. Но чувствовала свою вину перед ней.

— Что сделано, то сделано, — сказал Трюфель, но ни в его голосе, ни во взгляде, ни тем более в напряженных плечах не чувствовалось той легкости, какую он пытался придать их разговору. — Нужно как можно быстрее исправить сложившуюся ситуацию пока… Нужно сделать это как можно быстрее.

Лида понимала, что Трюфель не сказал того, что собирался. Она посмотрела на Зефира. Покровитель нервно постукивал мыском своих туфель и, скрестив на груди руки, старательно не смотрел в ее сторону.

«Он на меня злится», — подумала Лида.