Расколовшаяся Луна

— Может, одному из нас стоит пойти с тобой? — Тильманн шагнул вперёд. — Я бы предложил себя.

— Нет, — ответила я, хотя всё во мне кричало «Да!». Да, пожалуйста, оставайся со мной. — Это не имеет смысла. Нам нужно уменьшить число потенциальных жертв, насколько это возможно. — Это прозвучало великолепно математически, и я сразу же почувствовала себя немного лучше. Но это был не только холодно взвешенный расчёт жертв, который принуждал меня пройти остаток пути в одиночку. Это был также тот факт, что другие боялись и испытывали отвращение к Колину.

Я тоже боялась его — не безрассудно, нет, так больше нет. Это был не смертельный страх, как раньше. Скорее, подходящее к ситуации уместное опасение. Отвращения, однако, я не испытывала. Может, ему это поможет, что кто-то был рядом с ним, кто не находил его отталкивающим.

— Никаких объятий, — остановила я Джианну, которая хотела прижать меня к себе. — Ваш запах может направить его на ваш след, если волки не смогут его насытить. — Это была ложь, но я не смогла бы вынести прощание со слезами. Нам не нужно было обнимать друг друга, потому что мы увидимся снова.

— Эли, пожалуйста, не надо. Не уходи. Пожалуйста, — прошептала Джианна. — Как нам жить дальше, если ты не вернёшься? Разве мы ничего для тебя не стоим, если уж ты сама себя не ценишь?

Но я сделала вид, будто она этого не сказала, но смутно увидела, как Тильман напряжённо отвернулся. Его дыхание дрожало. Я больше не смотрела им в глаза, даже не бросила взгляда на моего спящего брата, хотя он, может быть, никогда больше не увидит меня, а взяла верёвку, накинула её на плечо и зашагала, тяжело дыша, в лес. Колин не казался мне тяжёлым, скорее как насекомое, чьё тело под его экзоскелетом уже давно высохло. Но земля была песчаная и неровная, и я должна была быть осторожной, чтобы не наступить на кроличью нору или невидимые углубления, которые прятались за редкой травой. Деревья после нескольких метров снова росли более редко. Передо мной открылась следующая поляна. Но было слишком рано останавливаться. Так что идём дальше — ещё одна поляна. И ещё одна. На третьей находился небольшой пруд, который выглядел как естественный водопой. Я обнаружила следы от копыт в песке. И выделяющиеся отпечатки лап. Собаки навряд ли будут здесь жить. Должно быть, они принадлежат одной из стай.

С осознанием того, что я нашла волков, мои силы окончательно меня покинули. Верёвка порвала пуловер и врезалась глубоко в плечо. Также и порезы на спине открылись от напряжения и снова начали кровоточить. Застонав, я опустилась на землю. Ещё раны и перелом в пальце дёргали не сильно, но моё безразличие по отношению к ранам и внутреннем повреждениям постепенно уходило. Несмотря на мою физическую слабость, глубоко во мне ещё покоилось чувство непобедимости, но я была теперь героиня, которая могла чувствовать боль. И которая была достаточно умна, чтобы знать, что в какой-то момент больше не сможет принять то, что случилось незадолго до этого.

Связанное чудовище рядом со мной не издавало ни звука. Я посмотрела задумчиво на свёрток. Я могла бы струсить. Ничего не было проще, чем это. Оставить его лежать здесь, убежать назад к машине, к моему брату и друзьям. Поехать в Вестервальд и всё забыть.

Потому что мой разум снова воспротивился моему холодному, сытому спокойствию. «Он издевался над тобой.» Пауль попал прямо в точку. Это существо здесь, истязало меня, и пока я не придумала никакого логичного объяснения, для чего это было нужно. Это было то, что не могло умиротворить мой разум. В этом не было логики.

Я отошла на пару шагов назад, пока приглушённый крик в теле Колина не стал тише.

Думай, Эли, заклинала я себя, как уже часто делала. Была ли во всём скрытая логика, которую я только тогда пойму, когда поговорю с ним? Сможет ли он мне это объяснить? Для чего это насилие? И для чего то, что он сделал со мной потом — убедил, что утопит меня, а потом, потом… Что это было? Атака? Нет. Это дало мне сил, а не ослабило. Также он не превратил меня.

— Слишком много вопросов, Эли. Забудь. Тебе это не удастся, — сказала я сама себе реалистично. Нет, я не смогу справится с этим — с унижением, чувством предательства, смертельным страхом, если оставлю сейчас его одного, чтобы бросить его такого слабого и изуродованного на произвол судьбы, не выяснив, почему это случилось. И чёрт меня побери, я никогда не смогу себе этого простить. Чем слабее он был, тем сильнее становилось в нём зло. Как тогда в лагере… За это я не могла нести ответственность. А Колин до этих пор всегда хорошо обращался со мной.

Не считая пощёчины, возле ручья, беспощадно напомнила мне моя память. «Видишь!», услышала я голос Пауля в голове. «И тогда значит уже тоже», добавился к нему голос Джианны. А Тильман? Он никогда не вмешивался, оставался спокойным, ничего не говорил против Колина. Он знал больше, чем Джианна и Пауль. И он захочет узнать, что случилось сегодня ночью, как и я.