Расколовшаяся Луна

— Теперь и ты завела ту же шарманку? Я не сумасшедшая!

— Я это знаю! — успокоила меня мама и хотела взять меня за руку. Я быстро засунула её в карман кофты. — Но ты изменилась. А Пауль рассказывал, что ты встречалась с Колином.

— Ах, а Пауль совсем не изменился, да? Ты на него хоть взглянула? — попыталась я отвлечь её.

Мама даже не приняла это во внимание.

— Пауля я не видела в течение многих лет. Тебя же, в последний раз, я видела три недели назад. Итак, ты встретилась с Колином…

— Я не хочу говорить об этом, — сказала я резко.

— Он что-то сделал с тобой?

— Нет, не сделал! — воскликнула я так бурно, что это удивило меня саму. — Если что-то и было, то это я сама сделала. И как я уже сказала: я не хочу говорить об этом.

— Ты бы доверилась папе, если бы он был здесь? — Хотя холодное оцепенение снова усилилось, от меня не ускользнул подсознательный страх в мамином голосе. Она боялась, что её будет недостаточно. На самом же деле, всё было наоборот. Её было слишком много. Одного её присутствия было уже слишком много.

— Нет, — ответила я устало. — С папой я тоже не стала бы говорить об этом. — Внезапный пронзительный звонок телефона был для меня как избавление. Я тут же взяла трубку. На линии был господин Шютц. Но он хотел поговорить не с мамой, а со мной.

— У меня был длинный разговор с моей бывшей женой. — То, как он подчеркнул бывшая жена, показало мне, что этот разговор был не очень ободряющим. — Тильман и я смогли настоять на своём. До летних каникул у него есть время проявить себя у твоего брата в галереи и поразмышлять над тем, что он хочет делать со своей жизнью. Потом посмотрим, что будет дальше.

— Спасибо, большое спасибо, — заикалась я, чтобы потом туже исправить себя. — Я имею в виду, конечно, что Тильман будет вам точно очень благодарен, а мы будем рады позаботиться о нём.

— У него непростой характер, Елизавета, — сказал господин Шютц, предупреждая. Но этим он не сказал мне ничего нового.

— Я знаю, — ответила я спокойно. — Если он не будет вести себя достойно, я отправлю его назад. Для меня, кстати, было бы не плохо, если бы вы смогли снова забрать животных к себе. Саламандру альбиноса и других. — Я хотела избавиться от них, всех вместе взятых. Я испытывала к ним гадливость, как и раньше, а пользы они мне всё равно не приносили. Господин Шютц тяжело вздохнул. Было ли это согласием?

— Как хочешь. Вы можете забрать Тильмана, когда будете готовы ехать. До тех пор он под домашним арестом. Удачи с твоим экзаменом. Ах да, тебе, может быть, было бы лучше знать, что собой представляют Англо-бурские войны.

Ага. Англо-бурские войны. Но следующие полчаса я сначала вела небольшое сражение и пыталась убедить Пауля в моём замысле. После того, как я это с грохотом провалила, мне пришлось снова прибегнуть ко лжи. А эта ложь была моим лучшим аргументом: моя предполагаемая терапия у доктора Занд. Обойдя деревню, Пауль быстро понял, что здесь был пустырь и, скорее всего, медицинский персонал тоже встретишь нечасто.

Устроить меня в папину старую клинику даже в его глазах было неподлежащим обсуждению. То, что я хотела взять Тильмана с собой, вызвало у него ещё раз некоторый протест, и я должна была согласиться взять его в «свою комнату», как с недавнего времени назывался дворец собранных мерзостей Пауля. Но после того как я объяснила, что Тильман будет помогать ему с картинами, Пауль неохотно согласился, хотя я спрашивала себя, что вообще Паулю останется делать, если Тильман будет оказывать ему помощь.

У Пауля было только одно условие:

— Главное, этот жуткий парень не будет у нас появляться. — Нет, он точно не будет. Жуткий парень — здесь имелся в виду, несомненно, Колин — больше не показывался после нашего спора на просёлочной дороге. Я спрашивала себя, чем я заслужила снова быть отвергнутой — скрывался ли за этим всё ещё страх, что мы можем этим навести Тессу на его след? Я надеялась, что это и была причина, но что-то во мне знало с подавляющей безошибочностью, что моя надежда останется напрасной.

Я заставила себя на ужин — картофельная запеканка с ветчиной, любимая еда Пауля — проглотить две порции, хотя ничего на вкус не ощущала, поучила немного об Англо-бурских войнах и потом сделала кое-что, что уже не решалась делать в течение нескольких недель. Нет, в течение нескольких месяцев. Может быть, это привлечёт его, установит между нами связь. Может быть.

Я устроилась на кровати, засунула наушники в уши и хотела доверить себя своим мечтам. Но задолго до того, как прозвучал последний звук, меня охватила тревожная уверенность, что я разучилась мечтать. Образы оставались где-то далеко и были бесцветными. Я их не чувствовала, и они не вызывали во мне никаких эмоций.

Неподвижно я лежала на простыне, пока не настала ночь и не забрала моё сознание.

Глава 23 Встреча в ночи