Расколовшаяся Луна

— Ты ошибешься, Эли, — ответил Колин тихо. — Как раз этого ты больше не знаешь. — Потом он вытолкнул меня мягко, но неумолимо из машины, посадил Мистера Икс к себе на колени, закрыл дверь и умчался.

Я прижала холодные пальцы к вискам, чтобы восстановить своё самообладание. Что только он имел в виду? Я не была влюблена в Тильмана. Да, я заметила, что он превратился на удивление во взрослого и красивого парня. Его привлекательность не ускользнула от меня. Раньше меня, возможно, даже влекло бы к нему. Но всё, что имело какое-нибудь отношение к влюблённости или увлечению или тех вещей, которые делали при этом, были так бесконечно далеки от меня. Разве Колин этого не видел? Или он как раз это и видел и вовсе не имел в виду Тильмана? А самого себя?

Когда я вернулась назад к дому, господин Шютц поджидал меня во дворе.

— Могу я поговорить с тобой, Елизавета? — Он хотел схватить меня за локоть, но я так сильно отпрянула, что его рука застыла в воздухе. Я указала вперёд и отвела его в гостиную. Мама, Пауль и Тильман сидели в зимнем саду, где Пауль рассказывал маме о своих выставках. Она оживлённо слушала его, не спрашивая об учёбе в университете и не упоминая папу — она подыгрывала. По крайней мере, что-то.

— Я хочу спокойно поговорить с тобой. Наедине. Без аудитории, — попросил меня господин Шютц приглушённым голосом. Значит, оставались только или моя комната, или рабочий кабинет моего отца. Ни в одной из них я не хотела сейчас находиться с господином Шютц. Поэтому из-за необходимости я отвела его на нашу холодную веранду.

— Тогда давайте выкладывайте. Мне любопытно. — Я скрестила руки на груди и посмотрела на него вопросительно. — Мне что, теперь взять и освободить для вас папины полочки в шкафу?

Господни Шютц глубоко вздохнул.

— Елизавета, твоя мама, конечно, очень привлекательная женщина. Но это не та причина, по которой я здесь. Что Мия и я…

— Мия. Значит, вы уже обращаетесь к ней на «ты». Не рассказывайте мне всякого дерьма! Да, это вовсе не так, то что вы не из-за неё здесь!

— А ты залезаешь ко всем в постель, к кому ты обращаешься на «ты», Елизавета? — Его откровенность застала меня врасплох, и я растерянно замолчала. — Хорошо, ты этого не делаешь, — продолжил господин Шютц. — Я на это надеялся. Здесь в деревне начинают быстрее обращаться друг к другу на «ты», чем в городе, это всё. Твои мысли совершенно не обоснованны. Что связывает твою мать и меня — это беспокойство о наших детях. Твой брат позвонил и сказал, что привезёт тебя и Тильмана домой. Я сразу же пришёл сюда, чтобы перехватить его, прежде чем он натворит ещё больше глупостей.

— Но это был не первый раз, когда вы были здесь, не так ли?

— Нет. Нет, не первый, это верно. Я знал, что Тильман и ты друзья, во всяком случае, вы что-то пережили вместе. Поэтому я посетил твою мать, после того, как он пропал. И она это подтвердила. Но, как и я, она точно не знает, что вы пережили. Или она не хочет рассказывать мне об этом.

— Она не хочет, — ответила я и насладилась удовлетворением, которое при этих словах накрыло меня. — И я тоже этого не сделаю.

— Елизавета… — Господин Шютц смочил кончиком языка свои потрескавшиеся губы. Из-за его недоумения мне вдруг стало его жаль. — Я уважаю это, хотя не понимаю.

— Вы не поймёте, даже если я вам всё расскажу, — прервала я его, но мой тон стал более миролюбивым.

— Хорошо. Просто моя бывшая жена больше не справляется с ним. Она говорит, что он принимает наркотики, и я очень за него волнуюсь. Я подумал, может быть, ты знаешь, что его так занимает. Я предполагаю, что у него какие-то проблемы.

— Я не верю в то, что он принимает наркотики, — ответила я и в тоже момент засомневалась. Я не особо хорошо знала Тильмана. Может быть, я и заблуждалась. Тем не менее, я почуяла во всём этом неприятном деле шанс. — Но… он очень хорошо помог Паулю с одной из его выставок и сделал несколько рекламных снимков для него.

Господин Шютц поднял от удивления голову, а его глаза коротко загорелись.

— Да, он и раньше любил фотографировать и снимать фильмы, когда мы предпринимали наши экскурсии. Это он умеет хорошо. — Его улыбка усилилась.

Хорошо, Елизавета, ты на правильном пути. Продолжай, приказала я себе.

— Возможно в настоящее время школа это… не то, что ему нужно, — продолжила я и попыталась звучать как взрослая и мудрая. — Во всяком случае, я вернусь в Гамбург после устного экзамена, я хочу осмотреться там в университете и… я могла бы взять его с собой, если вы позволите. Тогда я ничего не буду иметь против, если вы попытаете удачу с моей мамой.

Теперь господин Шютц засмеялся от удивления.