Раскрась сам (ЛП)

- Баки, – твердо сказал Роджерс. – Я хочу, чтобы ты кивнул, если меня понимаешь.

Барнс посмотрел искоса, но кивнул. В конце концов, это был не самый странный запрос на его памяти, к тому же Барнс успел привыкнуть, что Роджерс обращается к нему напрямую.

Выражение на лице Роджерса изменилось – челюсть напряглась, сжались губы.

- Хорошо, – выдохнул он. – Хорошо. Я собираюсь задать тебе несколько вопросов. Ты не обязан…

Он запнулся и прикрыл глаза.

- Я хочу, чтобы ты по мере сил на них ответил. Кивни, если понял.

На этот раз кивок Барнса был отрывистый. Он почувствовал, как приказ гнездится в пояснице, прижимая к земле своим весом. Вот оно, прошептал Солдат. Вот оно, горевала его человечная часть.

Роджерс не начал допрос сразу. Вместо этого он долгую секунду разглядывал свою ладонь. Пальцы сжимались.

- Последний приказ, – сказал он, не отрывая взгляда от кончиков пальцев. – Если ты испугаешься, разозлишься или почувствуешь еще что-то неприятное, скажи «стоп», и я уйду. Что бы ни случилось, ты получишь свой ужин. Никто не причинит тебе вреда. Только скажи «стоп», и я уйду. Кивни, если понял.

На этот раз Барнсу потребовалось больше времени. Он был озадачен, куски информации сталкивались и противоречили друг другу. Солдат и Агент так и эдак крутили сказанное, пытаясь найти скрытые смыслы.

Что могло означать в этом контексте «стоп»?

Pare, aufhören, توقف, останавливаться. Завершаться. Прекратить происходить. Заставлять происходящее заканчиваться. Прерывать действия или операции. Приостанавливаться. Отказываться от действия.

Уходить. 离开, άδεια, jättää. Удаляться. Оставлять. Отступать. Убираться. Исчезать.

В этом не было смысла. Но в таком случае ни в чем не было смысла. Возможно, это был какой-то трюк.

Барнс кивнул, короткий намек на движение – было и нет – но Роджерс смотрел внимательно.

- Куда ты отправился после нападения на геликарриеры?

Барнс моргнул. Отвыкшему голосу понадобилась секунда, чтобы прохрипеть:

- Вайоминг. Возле гор.

- Там была база ГИДРы?

Нет, – сказал Барнс. – Я…

Хотел спрятаться? Но хотеть не позволялось. Прятаться, впрочем, тоже. Следовало ли солгать? Он и без того затянул с ответом. В панике он посмотрел на Роджерса и понял свою ошибку, как только их глаза встретились, и он не смог отвернуться. Тем не менее, Роджерс не хмурился и не пытался его ударить, лишь спокойно смотрел. В уверенных голубых глазах Барнс нашел мужество ответить.

- Я хотел быть свободным.

Должно быть, это был правильный ответ, потому что хотя лицо Роджерса и не изменилось – он был слишком хорошо обучен – глаза его зажглись.

- Хорошо, – сказал он по обыкновению мягко и ровно. – Почему ты пришел сюда?

Почему. Почему. Почему, почему, почему. Запрос о причине или цели. Резон или объяснение. На каком основании.

- Я… – здесь он застрял. Хотел быть в безопасности? ГИДРы больше не было. Я хотел быть человеком. – Я знал тебя.

Глаза защипало, и Барнс опустил взгляд. Капитан Желтый Медведь твердил ему продолжать.

- Я хотел быть человеком. И я знал тебя.

Роджерс долго сидел в молчании. И как только Барнс подумал, что тяжесть раздавит его, Роджерс спросил:

- И что значит быть человеком?

Барнс тревожно вскинул голову.

- Я думал, что ты знаешь. Что… Что ты посмотришь на меня и скажешь, могу… могу ли я когда-нибудь стать человеком… опять, и как…

Как говорить, как смеяться, как быть Джеймсом Бьюкененом Барнсом, как быть сыном, братом, другом, кем угодно, кроме как солдатом. Он не знал, как сказать это.

- Как, – нескладно закончил он.

И вдруг, в приступе отваги, на которую сам не знал, что способен…

- Я старался, – выпалил он, нацеленный доказать, что может. Мог бы, если бы Роджерс дал ему шанс. – Я научился есть, стирать одежду, и я тренировался смотреть людям в глаза.

Все это казалось таким жалким, эти крохотные достижения, ради которых он так старался. Оружие, притворяющееся человеком. Барнс порылся в себе, пытаясь отыскать, что еще добавить, и ничего не нашел.

От стыда он вспыхнул, и стыд быстро превратился в гнев. Он накапливался, как воздух в шаре, пока не просочился сквозь все защиты, будто вода через дырявую плотину.

- А потом ты запер меня здесь, – прошипел Барнс. – Я думал, ты прогонишь меня или скажешь, что я не человек, но я никогда не думал, что ты просто окажешься таким же, как они.

Роджерс отшатнулся, словно от удара. Лицо побледнело, потом покраснело, потом обморочно посерело.

На несколько пьянящих мгновений Барнс почувствовал себя могущественным. Его удар попал в цель. Он дал отпор. Солдат никогда не давал отпора. Это принадлежало только Барнсу. Потом его охватил страх. Он зажал рот ладонью, пытаясь сдержать грозившую хлынуть волну извинений. Солдат не умоляет, но даже если так… На какой-то прекрасный момент он воспротивился. И не собирался портить этот момент извинениями. Даже если они станут пробивать ему ступни и ладони гвоздями или уложат на землю и станут лить кипяток на голую спину.

Пальцы Роджерса вдавились в бедра, костяшки побелели.