Расмус, Понтус и Растяпа

– Ну, пролетим метра два, уж наверное не разобьёмся, – прикинул Расмус.

Понтус тоже так считал.

Расмус решительно подошёл к окну.

– Малыш Расмус пошёл, – проговорил он и взялся за трос. Тот затрещал, но выдержал, и Расмус спустился до самого конца, потом закрыл глаза, отпустил руки и приземлился так мягко, как только мог. Пятки заныли от удара о землю, но ногу он не сломал, даже не поцарапался.

– Ловкий, как кошачья макака! – крикнул Понтус. – Совсем как Альфредова мамочка.

Он уже стоял на подоконнике.

– Малыш Понтус пошёл! – крикнул он.

Расмус глянул вверх.

– Можешь не прыгать, я сейчас поднимусь и открою дверь снаружи… Только сначала освобожу Растяпу.

– Да щас. Надо же и мне поразвлечься, – сказал Понтус и полез вниз.

А Расмус уже бежал к погребу.

– Тяпа! – кричал он. – Я уже иду!

Только увидев ещё новенький замок на двери, он вспомнил про ключи, которые ему дал Альфредо. Они остались в кармане брюк, а брюки преспокойно свисали вдоль стены, покачиваясь на ветру.

Расмус разозлился на себя. Бедный Растяпа, для которого важна каждая секунда!

– Бестолковый, как старый козёл, – в сердцах пробормотал он и побежал назад. – Бедный Тяпа!

Он взлетел на чердак, открыл дверь, так тщательно запертую Альфредо несколько минут назад, дверь, которую Берта придёт открыть завтра утром, подбежал к окну, подтащил к себе спасательный трос и сунул руку в карман. Ключа не было! Расмус высунулся в окно:

– Понтус!

Тот удивлённо поднял голову:

– Эй, у нас что, сегодня физкультура? Имей в виду, второго раза мои джинсы точно не выдержат!

– Понтус, ключ! Он выпал из кармана, поищи, он должен быть внизу!

Понтус зашарил в траве и через пару секунд с победным видом поднял руку с ключом:

– И что мне за это будет?

– Твои штаны! – крикнул Расмус и сбросил Понтусу его джинсы.

И вот он снова стоит перед дверью погреба и слышит лай Растяпы. Вставляя ключ в замок, Расмус расплакался. Наконец он распахнул тяжёлую дверь и ринулся внутрь, в пахнущую землёй темноту. Ничего не было видно – только послышался радостный визг, и маленький комочек с жёсткой шерстью бросился к нему. Расмус заревел ещё сильнее, он плакал тихо и отчаянно, изо всех сил прижимая этот комочек к груди.

– Тяпа, Тяпочка, живой, – повторял он дрожащим голосом. – Как же я по тебе соскучился… Тяпа, живой!

– Да уж конечно живой, – здраво заметил Понтус.

Расмус обнимал Растяпу и глотал слёзы. Можно ещё плакать, когда у тебя забрали собаку, но уж совсем глупо реветь, когда получаешь её назад, и Понтусу этого показывать не стоило.

– Бедный мой Тяпа, – пробормотал он и уткнулся лицом в жесткую шерсть.

Растяпа отчаянно вырывался. Ему хотелось скорее покинуть ужасное место, так что освободившись из объятий Расмуса, он пулей вылетел на улицу и остановился только тогда, когда отбежал от своей тюрьмы на безопасное расстояние. Там он встал и сердито залаял. Он должен был объявить во всеуслышание, что этот мрачный погреб – совершенно неподходящее место для собаки!

А после этого Растяпа обо всём забыл. Он был не из тех, кто без конца вспоминает о своих печалях, когда они уже позади. Нет, теперь он снова был свободным и весёлым псом, который ждёт: что-то ещё придумает его хозяин!

А хозяин вытер слёзы и натянул брюки:

– Теперь пусть за дело возьмется полиция Вестанвика, – твёрдо сказал он. – Понтус, идём! – Он посвистел Растяпе. – Тяпа, ко мне! Мы спешим, пора бежать!

Глава десятая

Наступила светлая майская ночь, и брошенная избушка под яблонями задремала и поникла. Маленькие серые домики спокойно спали. Всё укрыла тишина.

Но не обманчиво ли это спокойствие? Если бы домовой, спящий в брошенном доме, вдруг проснулся, он бы сразу почувствовал, что по комнатам крадётся тревога, а воздух полон таинственных мрачных предчувствий.

Но ведь внутри нет никого, стало быть, это лишь ожидания? Ни маленькой собачки в погребе, ни двух юных негодяев на чердаке…

А всё-таки они там – на чердаке, заляпанном взбитыми сливками, сидят двое мальчишек! Расмус и Понтус сидят там, закрытые на замок, и прямо вздрагивают от нетерпения, и поглядывают на часы, и ждут не дождутся: когда же, когда?

Впрочем, они здесь не одни. Бдительный домовой уж наверняка заметит, что не тени ушедших скользят по дому, нет, это живые молчаливые люди стоят в карауле повсюду: в старом хлеву у окна, в погребе, где уже не лает маленький пёсик… Да что там, в каждом тёмном углу притаился готовый к решительным действиям человек, поглядывающий на часы и спрашивающий: ну когда же?

С каждым «тик-так» приближается развязка преступления, крупнейшего в истории Вестанвика, предчувствие витает в воздухе, и только точного момента никто не может предсказать.

Вообще-то очень страшно сидеть на чердаке под замком и ждать двух разъярённых воров – пусть даже папа и старший комиссар рядом, в чулане, начеку. Страшно всматриваться в темноту, которая всё сгущается, так что под конец не разглядеть ничего, кроме открытой печи, едва белеющей в сумраке. Страшно прислушиваться к шорохам и тиканью часов, страшно знать, что, может быть, как раз в эту секунду Антиквар что есть силы жмёт на газ…