Распахни свое сердце (СИ)

ровным голосом произнесла: — Дмитрий Александрович, я увольняюсь. Заявление будет на вашем

столе через двадцать минут. А теперь, прошу прощения, мне нужно идти, — резким шагом, с

идеально прямой спиной, с высоко поднятым подбородком и устремлённым вперёд взглядом она

прошла мимо мужчин к выходу, унося с собой глубоко запрятанные эмоции, которым позволила на

мгновение вырваться наружу. Так и должно быть. Она сильная. Она справится.

Глава 46

— Ты что-нибудь понял? — Дмитрий с удивлением смотрел на закрывшуюся за Женей дверь.

— Я понял лишь то, что её ни в коем случае нельзя отпускать, — Щербатый прислонился спиной к

стене. — Вызывай Крюкова.

— Чёрт, я перестал замечать, что творится в моём офисе! Какой из меня руководитель?

— Хватит. Ты не можешь следить за каждым.

— А должен! — Сизов со злости пнул ногой лавку. — Толь, почему всякое блядство так незаметно

подкрадывается?

— Потому что это блядство. Расслабься, — Финогенов положил руку на плечо любовника. — Ты

найдёшь верное решение, я знаю.

— Спасибо за поддержку, — Дмитрий обнял мужчину. — Мне важно, чтобы ты верил.

— Эй, мы на работе, не забывай.

— Тяжело, находясь рядом, не прикасаться к тебе.

— Дома, всё дома, — Щербатый мягко отстранился.

— Ты сегодня работаешь.

— Потерпи до завтра.

— Легко сказать.

— Дим, не ной, — Толик теперь часто обращался к Сизову по имени, и если сначала любовник

дёргался, помня, что последний раз последовало за этим обращением, то со временем привык и

воспринимал как должное.

Они притирались друг к другу, стараясь как можно больше узнать о партнёре. Дмитрий даже к

шансону пристрастился, хотя всю жизнь слушал совершенно другую музыку. Прокрутив пару раз

«Кольщика» Круга, он сказал, что прежде не слышал такой надломленной честности и понимает, почему Финогенову это нравится. Он не лез к Щербатому с беседами о высоком, ценил его простоту

и прямоту и, как это ни странно, начинал любить Россию в его лице. Ту Россию, в которой есть

место обычным мужикам. И ещё он обожал слушать о Кирилле и мог по несколько раз

переспрашивать одно и то же. Он будто видел Антонова воочию, воссоздавал в голове образ этого

человека и сожалел, что никогда не сможет познакомиться с ним.

Раньше их общение в большей степени было односторонним, но сейчас Щербатый пытался

исправить это, активно интересуясь жизнью любовника и им самим.

— Я не ною, — Сизов устало вздохнул. — Котлет пожарить?

— Дим, мой желудок привык ко всему, но твои котлеты смогли его удивить, поэтому дождись меня, ладно? Заедь вечером к Ирке и перехвати у неё чего-нибудь.

— Да, ты прав.

— Но мне приятна твоя забота, честно.

— Не хочу, чтобы однажды ты променял меня на чей-то борщ.

— Уймись, я его и сам могу приготовить.

А за дверью, зажав ладонью рот, замерла любопытная Верочка Любимцева, тараща удивлённые

глаза и едва сдерживаясь от неприличных слов. Увидев Женю, вышедшую из курилки с каменным

лицом, она просто не могла не узнать, что же там произошло. Кто же знал, что услышанное

превзойдёт все её ожидания?

Осторожно ступая, она отошла подальше от двери и только потом позволила себе прибавить шаг.

Костя должен знать!

Сколько раз он восторженно говорил о своём обожаемом Финогенове! А кем в итоге оказался этот

жуткий тип? Педиком! Педиком, трахающимся с Костиным братом!

Вера бойко стучала каблуками по полу, направляясь к кабинету своего начальника. Он похвалит её

за то, что открыла ему глаза. Он поймёт, что она самая лучшая.

Пройдя через приёмную, она без стука вошла к Кондратенко и почти пропела:

— Костик, у меня такие новости!

— Что, слизала очередную кучу дерьма? — Константин оторвал взгляд от документов и с

брезгливостью посмотрел на секретаря.

— Зачем ты так?

— А как, Вер? Ты бы так работала, как сплетни собираешь. Я когда тебя просил со складами

связаться?

— Ой, сейчас расскажу тебе новость и позвоню, — девушка поморщилась.

— А ты не охренела? Пару раз протёрла спиной мой стол и решила, что всё можно?

— Да как ты можешь! — Любимцева задохнулась от возмущения. Нечто подобное ей когда-то

сказала мерзкая палка из информационного отдела.

— Могу.

— Ты не знаешь, кто тебя окружает!

— Глядя на тебя, догадываюсь, — Кондратенко отложил бумаги в сторону и откинулся на спинку

кресла. — Говори, а то у тебя уже из ушей лезет.

— Твою любимый охранник, оказывается, гомик! — Вера едва не пищала от восторга.

— За языком следи.

— Я серьёзно! Я сама слышала! Он с твоим братом спит, представляешь? Вот это новость!

— Подойди, — Костя дёрнулся вперёд.

Ничего не подозревая, счастливая Любимцева, покачивая бёдрами, подплыла к столу. Вытянув руку, мужчина схватил её за волосы и притянул к себе, шипя в лицо:

— Если ты, сука, рот свой откроешь где-нибудь, на жизнь задницей зарабатывать будешь, поняла?

— Ты чего?

— Я спрашиваю, поняла? — Кондратенко сильнее сжал волосы, натягивая их и причиняя тем самым

боль бывшей любовнице.

— Поняла, — жалобно пискнув, она попыталась отстраниться.

— Заявление пиши.

— Какое?

— По собственному, — разжав пальцы, Костя оттолкнул от себя секретаршу.

— Не буду!

— По статье уволю.

— За что?

— Причины найду, поверь. Пошла вон.