Распятая на звезде

– Моргнул, подлец! Мертвым прикинулся! Хотел нас перехитрить… Получи, собака! – одинокий выстрел прервал еще чью-то жизнь.

– А этот, смотри, ручками, ножками сучит. Совсем, как таракашка. Мы его как жучка и прихлопнем, – в живот очередной жертвы со всего размаха воткнулся штык. Тело судорожно забилось в конвульсиях. – Смотри, как смешно он трясется. Эх, в темноте плохо видно. Надо было фонарем подсветить.

«Молчать, не двигаться, ничем не выдавать, что живой», – Александр Дмитриевич мысленно повторял себе один и тот же приказ: «Ты умер, умер – замри»!

Красноармейцы прошли мимо него, так ничего и не заметив…

Через четверть часа затарахтели автомобили, раздалась команда:

– По коням!

Но еще долго Александр Дмитриевич неподвижно прислушивался к тишине… Наконец, он решил выбраться из-под груды тел. Он не верил своей удаче:

– Живой!

Он осмотрелся, пытаясь найти тех, кому тоже посчастливилось выжить… Нет, все мертвы!

Он поднялся и, пошатываясь, побрел в сторону леса.

Дорога домой

Юго-восточные пригороды Екатеринбурга, июнь, 1918 г.

Александр Дмитриевич плохо помнил, что было дальше, в сознании мелькали только смутные картинки: вспаханная земля, неглубокие ямы, заполненные водой (в некоторые из них он проваливался едва ли не пояс, а затем выбирался не без труда), какие-то деревья, выжженная поляна, далекий свист паровоза. Он совершенно не понимал, куда он шел, главное – подальше от этого страшного места…

Часа через два, когда раннее восходящее летнее солнце едва-едва осветило северо-восточный край неба, он вышел к странным постройкам, не похожим на жилые дома. Не размышляя, он забрался под крыльцо ближайшего из них и там затаился. Ощутив, наконец, относительную безопасность, он погрузился в глубокий, тяжкий сон…

Очнулся он ближе к вечеру и долго лежал, не шевелясь. Он пытался уловить каждый шорох, но ничего не выдавало присутствие людей. Осмелев, он повернулся на бок и через щелку стал осматривать место, в котором очутился.

На широкой поляне, заросшей высокой травой, стояло несколько неказистых строений: стены низенькие, бревенчатые, оконца маленькие, крыши покрыты замшелыми досками. В стороне – спуск к реке, дорожка к которому совсем не протоптана. Значит: место это давно необитаемо. На Урале немало таких охотничьих заимок, изредка посещаемых, да и то, преимущественно в зимнее время.

Пару дней назад Александр Дмитриевич огорчился бы тому, что оказался в безлюдном месте, где не было никого, кто бы мог оказать ему помощь, но теперь он был этому рад: жизнь быстро научила его опасаться чужих!

«Все хорошо», – он решил для себя с облегчением. – «Здесь-то я и отлежусь, а потом тихонько-тихонько проберусь домой, в усадьбу. Ходу тут – два, от силы три дня. Дай бог, все обойдется!».

Он выбрался на свет, осмотрел, ощупал себя… Выглядел он ужасно: одежда порвана, весь, с головы до ног покрыт грязью, волосы всклокочены, от него смердит нечистотами. В таком виде он мог бы привести в трепет обладателя даже самых крепких нервов.

Первым делом Александр Дмитриевич решил привести себя в порядок и отправился к реке. Оказалось, что это, скорее ручей: быстрая вода едва покрывала каменистое дно. Она взвихрялась вокруг больших обкатанных булыжников, вспыхивала крохотными радугами. Ширина – не более метра, а по обоим берегам сплошные россыпи окатышей. Помыться здесь вряд ли удастся. Он вволю напился и вернулся к избушкам. Возле одной из них имелась громадная бочка, вкопанная в землю до верхних ободьев. Клепки на ней рассохлись, но все еще продолжали служить – больше, чем наполовину емкость была заполнена водой, нагретой солнцем. Правда, там имелось изрядное количество мягкой зеленой плесени, но, если не привередничать, то в качестве ванной и постирочной ее можно было использовать вполне.

Александр Дмитриевич тщательно отмыл с себя грязь и ополоснул одежду, вывесив ее на соседние кусты. Стало зябко. Однако осознание того, что он вновь приобрел нормальный человеческий облик, очень бодрило.

Он вошел в тот домик, под крыльцом которого он спал совсем недавно. Дверь была не заперта, а закрыта на щеколду. Внутри, как и следовало ожидать, не имелось ничего ценного: широкая лавка у стены, на которой разложено какое-то тряпье, колченогий стол и одинокий корявый табурет поодаль. В углу, который вполне можно поименовать красным, виднелась широкая полочка, определенно божница, но там не имелось ни одной иконы. Однако, самое важное – Александр Дмитриевич, в этом не сомневался, должно было находиться за печкой: дрова, спички, соль и сухари (на Урале хозяева всегда оставляли такие подарки непрошеным гостям, которых беда могла привести в их дом). Его ожидания оправдались. Пусть и понемногу, но все самое необходимое оказалось на своем месте.