Распятая на звезде

– Когда вы на нас так решительно налетели, мы едва закончили прятать пулеметы, которые накануне умыкнули из-под носа у большевиков. Не могли же мы оставить их рядом с трупами, пришлось переносить на другое место. И вот теперь, со свободными руками и чистой совестью мы можем оказаться в вашем доме.

Новый быт горожан

Усадьба «Гальяново», июнь, 1918 г.

Всеобщее уныние, царившее в усадьбе в день, когда Александра Дмитриевича увезли в ЧК, с наступлением следующего утра сменилось жаждой деятельности – узника надо было спасать, а сделать это можно было только в Екатеринбурге. Началась подготовка к отъезду. На фоне всеобщего воодушевления оживилась даже Маргарита Павловна. Поначалу она еще сопротивлялась, надеясь, что муж вернется с минуты на минуту, но потом согласилась: нельзя терять ни минуты. Дорога в город одна. И если Александра Дмитриевича освободят, то с ним никак нельзя будет разминуться.

Аничковы, взявшие на себя заботы об Аксеновых, жили в огромной квартире на Фетисовской улице. Туда и поехали. По дороге им никто не встретился. И поэтому по приезде они сразу же стали хлопотать о судьбе узника. Маргарита Павловна порывалась сама все узнать, благо мест, где могли содержаться арестанты, в городе имелось всего четыре – две городские тюрьмы, бывший дом Злоказова и «Американские номера» – обойти их все можно за пару часов. Однако ее убедили, что ходить по таким местам – вовсе не женское дело!

На разведку отправился сам Владимир Петрович Аничков. И когда он вернулся, то у него было две новости: одна хорошая, а другая плохая. Он узнал, где содержится Александр Дмитриевич, однако договориться о его освобождении не удалось. Даже предложение денег, на которое прежде большевики были такие падкие, на сей раз не возымело действия. Когда же Владимир Петрович стал настаивать и, призывая к совести, требовать освобождения невиновного, комиссары пригрозили, что посадят буяна вместе со всеми. Единственным послаблением, которое ему удалось добиться, оказалось разрешение приносить арестанту домашнюю еду.

Появившаяся определенность окончательно взбодрила Маргариту Павловну: муж жив и здоров, а дальше все с божьей помощью наладится!.. Вместе с хозяйкой дома она весь вечер колдовала над плитой – хотелось приготовить узнику царский обед, чтобы хоть им скрасить горечь его заточения.

На следующее утро Маргарита Павловна вместе с Ольгой, сопровождаемые Владимиром Петровичем, пришли в «Американские номера». Они были уверены, что им позволят пообщаться с заключенным. Но этого не произошло. Еду у них отобрали на входе и выпроводили восвояси. Аничков, уже наученный прежним опытом, посоветовал не протестовать и не качать права: «Взяли передачу – и то хорошо».

Первая неудача не обескуражила. На следующий день они пришли снова. И опять все повторилось – взглянуть на Александра Дмитриевича им не удалось… Через неделю Маргарита Павловна запретила дочери ходить с нею – уж больно скабрезные взгляды сопровождали молодую девушку в коридорах ЧК. Сама же она не могла найти для себя никакого дела, не связанного с судьбой мужа.

Она бесцельно бродила по городу и почти каждый день оказывалась на Кафедральной площади, где неизменно сталкивалась с убитыми горем женщинами…

Еще весною (Маргарита Павловна не помнила конкретной даты, но тогда Аксеновы еще жили на городской квартире) на главную площадь города привезли подводы с убитыми красноармейцами. Говорили, что они погибли под Троицком в бою с восставшими казаками. Тогда под красными полотнищами собралась большая толпа. У пустующего постамента памятника Царю-Освободителю (саму скульптуру сломали и уволокли куда-то еще в прошлом году) выкопали огромную могилу. И в нее без гробов и отпеваний посбрасывали привезенные тела. Играла траурная музыка, говорились пламенные речи, а потом комиссары ушли, оставив только плачущих жен да матерей. Горестно на это было смотреть. Но еще печальней было от того, каким неудачным оказалось место для новоявленного захоронения – на перекрестке улиц с оживленным движением, рядом с трактирами и кабаками. Женщины рыдали над родными могилами, а вокруг сновала абсолютно равнодушная к их горю толпа.

Комиссарам важно было превратить похороны в массовую акцию, укрепляющую их власть. Поэтому место для них было выбрано именно там, где проходили регулярные митинги. И теперь подобные манифестации можно сделать более мрачными и более торжественными – отныне здесь легко «клясться кровью героев» и призывать к «отмщению за безвинные жертвы». О чувствах же простых людей никто думать не пожелал.