Распятая на звезде

Маргарита Павловна, увидев мужа, вновь лишилась чувств. Но на сей раз природа обморока являлась совсем иной. И справиться с ним не составляло труда. Нюхательную соль под нос, пара добрых пощечин – и женщина пришла в себя. Открыв глаза, она мертвой хваткой вцепилась в ладонь мужа. И разъединить их было теперь не возможно. Так и просидели они до вечера, не говоря друг другу ни слова и не замечая никого вокруг. А Ольга сидела рядом и умилялась бесконечному счастью родителей.

Казимир Румша, оставшийся с гостями, кратко пересказал историю чудесного спасения недавнего арестанта, услышанную дорогой от самого Александра Дмитриевича. Это стало поводом для воспоминаний об аналогичных событиях, происходивших во время большевистского владычества:

– Помните семинариста Коровина? Он отказался помочь «товарищам» починить сломавшийся автомобиль, так как не был техником. Это было около синематографа Лоранжа. Его потащили на вокзал и на другой день нашли его труп со многими ранами – очевидно, юношу истязали¹⁶.

– А у Уржумцевых произошел такой печальный случай… Вечером раздался звонок в дверь. Квартира, где они проживали, была на втором этаже. Открывать пошла горничная в сопровождении дочери хозяйки, гимназистки. Едва открылась дверь, как с ружьями наперевес вошло шестеро «товарищей». Бедняжка гимназистка испугалась и бросилась бежать наверх, но выстрелом из винтовки была убита наповал. Семья выстрела не слышала и продолжала сидеть в столовой за столом, когда в комнату вошли «товарищи». Жилец, инженер Уржумцев, вскочил со стула, намереваясь уйти в свою комнату, но упал мертвым от «удачного» выстрела, очевидно, того же меткого стрелка… Затем все были отведены в отдельную комнату, связаны и заперты, после чего начался грабеж.

– Лично я почему-то избежал обыска, хотя во флигель, где жил Копьевский, наш бухгалтер, однажды ворвались матросы, сделали обыск, но, ничего не отобрали. Просто спас Господь. В квартиру же Олесова ворвались и сделали тщательный обыск. Искали оружие и платину, а отобрали вино.

– У моего соседа по дому, доверенного Невской ниточной мануфактуры, немца Шиллинга, тоже произвели обыск. В результате обыска отобрали деньги и ценные вещи. Когда на другой день он отправился в совдеп с жалобой, то к нему прислали для выяснения дела комиссара, и Шиллинг узнал в этом комиссаре того грабителя, который был у него ночью. В результате комиссар приказал Шиллингу прислать к нему еще и письменный стол¹⁷.

– Коновалову, родственнику Павла Васильевича Иванова, отсекли голову топором в тот момент, когда он выглянул в дверь¹⁸…

– Что же это? – не вынеся повторения схожих историй, вскинул руки Аничков. – Как такое можно объяснить? Неужели они хотят всех нас извести? Большевики, правда, никогда не скрывали, что хотят уничтожить эксплуататоров, но никто и подумать не мог, что они начнут реализовывать свои замыслы настолько буквально. И потом, все мы помним, как в мае они расстреляли митинг верх-исетских рабочих, а ведь те просто бузили, как привыкли это делать еще при временном правительстве. Между тем комиссары в грудь себя бьют, что они горой стоят за пролетариат…

– 1917 год я встретил в Петрограде, – вступил в разговор Румша. – Варварства, чудовищные зверства начались почти сразу после отречения Николая II и провозглашения всеобщей свободы. Вскоре они превратились в повседневную обыденность. Особенно неиствовала матросня, начав расправляться со своими офицерами еще в море: живыми закидывали в горящие топки, привязывали к ногам якоря и бросали за борт, а самых мужественных и сильных, пытавшихся спастись бегством, хладнокровно расстреливали из пушек и пулеметов (корабли-то были военными). Те матросы, которые не хотели участвовать в истязаниях, разделяли участь своих командиров. Людей заставляли делать выбор, кем быть: садистами-палачами или жертвами. И немногие выдерживали это испытание. А тому, кто был замазан безвинной кровью, возврата назад уже не было, они вынуждены были идти с комиссарами до конца. Моряки тогда часто ходили со знаменем: «Победа или смерть». Им, действительно, оставался только такой выбор.

В порт корабли привозили уже отпетых садистов и убийц, потерявших голову от рек пролитой ими чужой крови. А что такое «порт» для балтийцев? Это, прежде всего, Кронштадт – город, расположенный на острове, со всех сторон окруженном водой: тот же самый «корабль», только очень большой. Здесь есть все – кабаки, увеселительные заведения… В уютных квартирах живут семьи морских офицеров: дети, старики и особенный десерт для садистских извращенцев – женщины… Не многим из них удалось вырваться из этого ада живыми¹⁹!