Распятые любовью

– Подписывай, не бойся, – хмыкнул хозяин, – это жалоба в порядке судебного надзора. Типа косухи.

Я уже начал было догадываться, откуда дует ветер, как сам хозяин вдруг сказал:

– Мустафа привет тебе передаёт, сказал, что всё будет хорошо. Это они тебя ко мне перевели, очень хорошо о тебе отзываются. Через Москву мутанули. Отличные ребята. Если будут какие-то проблемы, обращайся через моего дневального, я его предупрежу.

Вот чего-чего, а такого бонуса я никак не ожидал. Остаток срока я отсидел относительно неплохо.

На Лагерную улицу я вернулся летом 1992 года. Сел в СССР, на свободу вышел в Российской Федерации. Поначалу многое удивляло, но постепенно стал привыкать. Приходилось крутиться, как белке в колесе. В этой суматохе, как-то ночью перелопачивая свою жизнь, свои прожитые бешенные тридцать лет, я решил измениться. Ну, доколе, думал я, жить мне пидорасом. Все проблемы из-за этого. Вот за что ни возьмись, везде это блядство. Нужно как-то от этого избавляться. Весной 1993 года я узнал, что 121 статью за мужеложство отменили. Всё, теперь это не преступление. Что это значит? Нас теперь не будут шугать, притеснять, нас теперь не пошантажируешь…

Наивный, глупый паренёк… Тебе уже тридцать один год, а ты продолжаешь верить в сказки. И, тем не менее, я случайно познакомился со своей Галиной, не скажу, что влюбился в неё без ума, но деваха понравилась, почти моя ровесница, уже разок успела побывать за мужем, муж скончался от передоза, что для нашего шахтёрского городка никогда не было сенсацией. Жили мы дружно, в 1994 году родили Серёгу, и, спустя какое-то время, уехали на постоянное место жительства в Москву. Причиной отъезда послужили какие-то непонятные разговоры среди моих знакомых, о том, кем я был в лагере, мол, ходят слухи то да сё. Денег я к тому времени немного поднакопил, а потому не стал долго раздумывать, собрал вещички и уехал в столицу.

С женой у меня была одна единственная проблема: занимаясь с ней сексом, я всегда представлял, что в постели рядом со мной (или на мне, подо мной) лежат то Жора-итальянец, то лейтенант в розовых трусиках, то культурист Витас. Что я только ни делал, ничего не помогало – мне нужен был мужчина, пусть это были бы даже сокамерник Рваный или конвойный солдат из столыпинского вагона (их я тоже вспоминал, лёжа рядом с женой), но мужчина.

Что же это за напасть такая? Я иногда ненавидел себя так, что любой самый оголтелый гомофоб рядом со мной выглядел бы дюймовочкой. Я отчётливо понимал, что человек, пытающийся всё время казаться не тем, кто он есть на самом деле, проживает чужую жизнь. А мне всегда хотелось жить своей жизнью, я мечтал о своей жизни.

Глава 26

Мать Антона несколько раз приезжала на дачу и уговаривала меня повлиять на парня. Я не знал, что ей говорить, и она каждый раз закатывала душераздирающую истерику. Однажды Антон не выдержал и так огорошил женщину, что она онемела.

– Мама, – выпалили сын, – ты пытаешься разбить чужую семью. Мы с Борисом не просто решили жить вместе, мы любим друг друга. Любовь у нас, понимаешь?

– Несколько минут женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто стояла молча и качала головой. Наконец-то к ней вернулся дар речи и она, обращаясь к сыну, процедила:

– Это этот старый козёл тебя уговорил?

– Мама, – прикрикнул Антон, – прекрати. Не надо никого оскорблять. Здесь нет детей, все взрослые люди, это наше с Борисом решение. Нравится оно тебе или нет, но мы так решили, и никто нам не запретит жить вместе. Всё.

– Ты же говорил, что это просто твой знакомый, – всхлипнула мать, – а оказывается…

– Что оказывается? – Антон раскинул руки. – Ну, что оказывается? Был знакомый, а теперь любимый человек. Ты видишь в этом трагедию?

– Конечно, вижу, – расплакалась мать, – как тут не увидишь? Может, этот твой старый ублюдок мне ещё внуков нарожает?

Я изначально принял решение никак не реагировать на оскорбления женщины и не вступать в матери и сына. Доказать ей ничего не докажешь, а скатываться до скандала никак не хотелось. Я ждал, когда ей всё это надоест, и она покинет нас.

Но мама у Антона оказалась настырной, она не собиралась сдаваться. Через несколько дней она снова заявилась на дачу и потребовала от меня отказаться от её сына. Так совпало, что Антон был в отъезде. Только сейчас мне пришла мысль, а может, она следила за нами и нарочно подобрала момент, когда я буду дома один. Удивляться ничему нельзя. Скорее всего, так и было. Ни здравствуй тебе, ни до свидания. Она прямо с порога заявила:

– Ну, ладно Антон ребёнок, но ты же взрослый мужик. Тебе что, старых пидорасов не хватает? Поезжай к Большому театру, они там табунами ходят. Зачем ты моего мальчика развращаешь? Зачем ломаешь эту комедию?

Меня её слова возмутили.

– С чего вы взяли, что я ломаю комедию? Вам же сын сказал, что мы решили жить вместе!

– А почему ты решил жить именно с моим сыном? – взревела она.

– Во-первых, успокойтесь, – сказал я. – Во-вторых, давайте говорить вежливо, я же вас не оскорбляю и не матерю. И, наконец, в-третьих, не ломайте своему сыну жизнь.