Распятые любовью

Я лечу по сей день.

Глава 11

Я позвонил Владимиру, объяснил ситуацию с Антоном, предупредив, что превысил свои полномочия и принял его в качестве так называемого субквартиранта. Уверен, что и без предупреждения Копытин не сказал бы мне ни единого слова против, но правила приличия всё же не позволили мне промолчать.

– Да сам решай, – ответил Владимир. – Только будь внимательнее, чтобы не нарвался на аферистов, а то оставят без копейки денег. Не всем молодым сегодня можно доверять, хотя, думаю, сам разберёшься, не маленький.

Копытин был во всех отношениях человек необычный. Но, как он сам признавался, с людьми сходился всегда с трудом. Не то, чтобы у него был скверный характер, нет, в этом вопросе как раз всё было отлично, просто редко кого мог назвать другом. У нас же это произошло как-то очень легко, можно сказать, без сучка, без задоринки. Я однажды не удержался и спросил у него:

– Володь, почему ты так легко принял меня в друзья.

– Я и сам не знаю, – рассмеялся Копытин, – наверное, потому, что ты похож на собаку.

– Ничего себе, комплимент, – удивлённо воскликнул я. – В каком смысле?

– Только без обид, – похлопал он меня по плечу и добавил: – понимаешь, Боря, собака она ведь по жизни не предатель, она умеет дружить, и даже если разорвёт в клочья твои тапки, то не из-за подлости, а от неиссякаемой любви к тебе, к человеку-другу.

Я не стал вдаваться в подробности этой собачьей теории, просто понял, что Копытин считает меня своим настоящим другом, а для меня это было словно подарком судьбы, тем боле, что он знал о моём так называемом (по российским меркам) «недуге». Кстати, это больше всего и удивляло. Обычно у нас чураются всяких там гомосеков и извращенцев, а тут отъявленный гетеросексуал дружит с человеком нетрадиционной сексуальной ориентации. Не каждый так сможет. Возможно, причина крылась в том, что интеллектом Владимир владел необыкновенным. Он не мог судить о способности дружить по-настоящему по сексуальным предпочтениям человека, чем часто грешат многие люди.

Копытин приехал на следующей неделе. Мы накануне вечером договорились встретиться на даче. Антон уехал по своим делам, обещал к ночи вернуться. Владимир приехал с ночёвкой: «Подышу свежим воздухом!».

– Да, брат, дела твои плохи, – с порога заявил Копытин.

– А я тебе, что говорил, там броня сантиметров пятнадцать, – хмыкнул я. – Он вбил себе в голову…

– Да он-то ладно, – перебил Копытин, – у тебя, по-моему, проблема с женой. Я её считал разумной женщиной. Но то, что я услышал от неё в последний раз, меня, конечно, мягко говоря, удивило.

– Ну, рассказывай, – предложил я. – Любопытно…

– Ну, прямо так и кинулся вещать! – буркнул Владимир. – Ты сначала чайку завари, я вот тут в кондитерку заехал, вкусняшек разных набрал. А то сразу «давай рассказывай». Какой вы, сударь, учтивый, однако.

– Нет проблем, – улыбнувшись, ответил я, – просто поскорее хочется узнать, чем же там моя Галка отличилась.

– Заваривай чай, а я помаленьку начну. В общем, она настроена тебя вылечить.

Я остолбенел.

– От чего она меня лечить собралась?

– От гомосятины! – рассмеялся Копытин. – Причём, заметь, это не мой термин, это она так сказала. Дословно: «его нужно вылечить от гомосятины». То есть тебя.

– Ты это серьёзно? – раскрыл я рот.

– Боря, ну разве такими вещами шутят? Да и зачем бы я стал на женщину наговаривать. Она просила меня посодействовать, найти хорошего доктора и всё такое.

– А ты что? – я всё никак не мог поверить, что Владимир говорит это серьёзно. Мне казалось, он сейчас хлопнет меня по плечу и скажет: «Да успокойся ты, я пошутил». Но, к сожалению это не было ни шуткой, ни розыгрышем.

– А что я? – развёл руками Копытин. – Спокойно, без резких оборотов, без ёрничанья и шуток, попытался ей объяснить, что, во-первых, это не болезнь, а во-вторых, что исправить это, ну, в смысле, твои наклонности, просто невозможно. Да и необходимости в этом никакой нет. Но она, оказывается, уже получила консультацию, в кавычках, разумеется, от какой-то подруги, та ей наговорила такого, что теперь весьма сложно будет весь бред выковырять из её головы.

Я поставил заварник с чаем на стол и тяжело вздохнул:

– Вот дура! Она ещё и опозорит меня на весь свет.

– А почему опозорит-то? – присвистнул Копытин. – Ты же сам говоришь, что у нас свободная страна, что сексменьшинства не преследуются, так какой же тут позор? Это твоя жизнь, твой выбор…

– Ты ведь понимаешь, что трубить об этом у нас не принято, – возразил я.

– Понимаю, – ухмыльнулся Копытин, – а ты и не трубил. И всё же тебе боязно, что народ узнает о твоей ориентации. Верно?

– Верно, конечно, – подтвердил я. – Кривить душой не буду.

– А теперь, дорогой мой друг, скажи, почему я не скрываю, что я гетеросексуал, и никто меня за это не осудит, не упрекнёт.

– Ну, Вова, это уже демагогия, – раздражённо ответил я.