«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Надо сказать, золотая биржа Лондона отреагировала на заключение Красиным и Хорном соглашения падением цен на золото. Если 4 марта 1921 г. цена унции золота составляла 5.5.3 ф. ст. (5 фунтов 5 шиллингов и 3 пенса), то уже 5 апреля — 5.4.11 ф. ст. (5 фунтов 4 шиллинга и 11 пенсов), а 21 апреля — 5.4.8 ф. ст. (5 фунтов 4 шиллинга и 8 пенсов). Казалось бы, всего 4 или 7 пенсов. Но это индикатор, сигнал того, что Лондон и Москва договариваются.

А далее словно плотину прорвало. Уже 18 марта 1921 г. подписан Рижский договор с Польшей. Правда, и здесь не обошлось без того, чтобы паны не попытались запустить свои лапы в царскую кубышку с русским золотом. Так, в ст. 13 договора зафиксировано обязательство об уплате Польше Россией и Украиной 30 млн золотых рублей «не позже чем в годичный срок с момента ратификации настоящего договора». Это открывало и возможности для возобновления товарообмена между двумя странами, поскольку их экономики в значительной степени интегрировались во времена Российской империи, когда наиболее индустриально развитые районы страны входили в ее состав. 26 сентября 1921 г. полпред в Варшаве Л. М. Карахан, стремясь убедить НКВТ в желательности размещения заказов в стране пребывания, писал, «что, помимо расплаты золотом, в Польше возможны были бы торговые сделки на бумажные деньги — старые романовские»[1400].

В августе 1921 г. в Москву прибыла первая, начиная с 1918 г., официальная британская торговая миссия. Экономическая блокада России затрещала. Затем последовали аналогичные англо-советскому торговые соглашения с правительствами Германии, Италии, Швеции, Норвегии, Австрии, Чехословакии. «Большевистская Россия, — пишет американский историк Джеймс Уллман, — сделала свой наиболее важный шаг в направлении полного членства в буржуазном сообществе, к которому она так стремилась»[1401].

Но не все изменили свое мнение и после заключения соглашения. Как и прежде, проявляя завидное постоянство и непоколебимое упорство (или упрямство?), против торговли с Россией продолжал выступать лорд Керзон. Крайне консервативную позицию в этом вопросе занимал и Банк Англии, который по-прежнему категорически возражал против возможности предоставления кредитов советской стороне под обеспечение золотом в виде залога. К данному вопросу решили вернуться после заключения торгового соглашения с новыми властями России, обо всех перипетиях переговоров вокруг которого мы теперь осведомлены. И вот ныне такой документ официально существует. Хотя и после этих успехов советской стороны о полной нормализации отношений говорить было еще очень рано: официально сохранялась «золотая блокада».

Здесь уместно будет напомнить, что когда в мае 1920 г. в МИД Великобритании поступило обращение от лондонского отделения Московского народного банка с предложением о ввозе из России или Эстонии золота и «последующей продаже его Банку Англии без каких-либо ограничений», то поначалу в Форин-офисе, не проконсультировавшись ни в какой форме с Банком Англии, ответили, что это возможно по общим правилам, действующим для подобного рода операций, и МИД не намерен ни в какой форме вмешиваться в данный вопрос, но при соблюдении условия, что «это золото не должно быть здесь [в Англии. — С. Т.] переплавлено или реэкспортировано»[1402].

Однако затем у ряда экспертов возникли опасения, что эта операция с золотом может вызвать неприятные юридические последствия, ибо со стороны некоторых лиц могут быть поданы судебные иски к «де-факто российскому правительству». После длительных межведомственных консультаций представителей Банка Англии, Министерства финансов и правительства эксперты пришли к заключению, что следует пересмотреть действующий подход к вопросу импорта российского золота и пока не стоит ни в какой форме стимулировать ни ввоз драгоценного металла из России, ни его использование внутри королевства. К тому же, как по команде, в британских газетах, в частности «Таймс», появились сообщения, что в поступившем в Швецию из России золоте обнаружены значительные примеси других металлов, например висмута, и это привело к обесценению стоимости слитков на 18 %[1403].