«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Мне доподлинно не известно, знал ли об этих межведомственных терках Красин, но допускаю, что какие-то слухи до него доходили, особенно с учетом его связей в Торговом совете. Ибо он, почувствовав слабину партнеров по переговорам, стал нажимать на необходимость получения твердых гарантий на правительственном уровне, обеспечивающих защищенность поставок русского золота в Англию, а также более лояльные условия его реализации, позволяющие использовать конкурентные преимущества высокого спроса на драгоценный металл на лондонском рынке[1380].

Чтобы продемонстрировать Ллойд-Джорджу серьезность своих намерений относительно поиска более сговорчивых торговых партнеров, Красин доводит до партнеров по переговорам информацию о своем отъезде из страны. Перед этим Леонид Борисович дает понять англичанам, что при посредничестве хорошо известного ему Ашберга, который вышел на него на сей раз через Ломоносова, им прорабатывается возможность выезда через Панаму в США для изучения местного рынка золота. Очевидно, что, несмотря на все уловки и ухищрения в зашифровке переписки, которую, определенно, негласно контролировали англичане, скрыть эти мероприятия от контрагентов было невозможно[1381]. На руку Красину играло и промелькнувшее в самом конце 1920 г. в прессе сообщение, что ФРС и Государственный департамент США склоняются к мысли «разрешить кредитные и валютные сделки с Советской Россией, включая вывоз золота из России в Америку»[1382].

Определенную надежду на скорое достижение компромисса также давали результаты встреч советских и британских представителей в Совете по торговле 5 и 10 января[1383], а главным образом знаменитое письмо сэра Роберта Хорна от 11 января 1921 г., которое Красин получил в свои руки буквально в день отъезда в Москву[1384]. В нем, в частности, указывалось: «Если суд первой инстанции вынесет окончательное решение в пользу русского правительства только на территории Соединенного Королевства, то поставки [золота] могут осуществляться непосредственно Банку Англии, который сможет хранить эти посылки в интересах грузополучателя или экспортировать их по его приказу в течение шести месяцев. После истечения шестимесячного срока это золото должно быть реализовано. При этом Банк [Англии] имеет первоочередное право на приобретение золота по цене, подлежащей согласованию. Если же право собственности русского правительства [на золото] будет определенно установлено здесь и признано повсеместно, то правила операций с ним будут такими же, кроме того, что выдача лицензии на реэкспорт будет устанавливаться без ограничения срока»[1385]. При этом Хорн выдвинул условие: Красин «должен полностью сознавать, что ввезенное в Великобританию золото не может использоваться для закупок в третьих странах и предназначено исключительно для приобретения британских товаров». И хотя советский представитель заявил, что он «определенно желает» принять это условие, но добавил, что «при буквальном толковании это условие может создать значительные практические трудности»[1386]. При всех оговорках был очевидно: лед тронулся.

В начале января (11-го) Красин демонстративно выезжает, но не прямо в Москву через Эстонию, а в Стокгольм. Более того, в столице Швеции он встречается с находящимся там проездом американским газетным и железнодорожным магнатом У. К. Вандербильтом[1387], деятелем, весьма близким к окружению президента США У. Гардинга. По мнению маститого политика, «новая администрация откроет торговые отношения» с Советской Россией. Понятно, что такая информация весьма интересна и для самого Ллойд-Джорджа, ведь новый президент-республиканец вступил в должность только 21 января 1921 г., и какой он выберет курс в отношении Москвы, было совершенно не ясно не только в Кремле, но и в Лондоне. Надо сказать, на тот момент противоречий, особенно в финансовой сфере, между недавними союзниками в войне имелось предостаточно. Великобритании предстояло как-то урегулировать свои долги перед США по военным кредитам. А в вопросах «распила» русского золотого запаса англо-американская конкуренция только усиливалась. Очевидно, что подобная «терапия рикошетом» со стороны Красина не могла оставить безучастными британских представителей на переговорах.