Расплата

К пяти утра грохотало по всему селу. И как грохотало! Где-то далеко, в стороне первого поста ухнул гранатомет, а около блиндажа случилось подозрительное замирение. В виду того, что противник обошел третий блокпост, вошел в деревню с флангов и возможно с тыла, в виду того, что связи с командиром и вторым постом не было, было решено отходить. Снайперская пара и три матроса дошли до второго блокпоста в глубине села, но никого там не обнаружили и собирались двигаться дальше, когда из соседней улицы на них, соткавшись буквально из воздуха, вышли полтора десятка человек с желтыми повязками. И видно было, что эти так просто не отойдут — слишком неравны были силы. Первый номер снайперской пары, шедший головным, облизал разом пересохшие губы, аккуратно положил винтовку на землю и не спеша перенес из-за спины автомат, но команду подать не успел. Свят как-то незаметно вскинул на плечо гранатомет и, почти не целясь, с колена выстрелил. В дыму матросы рванули в центр села, а украинцы отползли назад. Уже по дороге к дому культуры перестреливаясь с отдельными группами, пятерка попала под минометный огонь. Было похоже, что миномет наводился «на слух», потому оставшийся путь матросы преодолели галопом, стараясь не выдать себя стрельбой. Когда они наконец добрались до дома культуры, на площади уже разгорался стрелковый бой. Украинцы вели огонь издалека, избегая подходить ближе. В здании дома культуры матросы занимали позиции у окон, держа под обстрелом прилегающие к дому культуры улицы.

На рассвете бой на обоих флангах усилился, а рация Кадермятова замолчала. Бормотов отправил к нему небольшую группу, а сам остался на КП с тремя снайперами и фельдшером. Около 5:30 группа, отправленная Бормотовым на восточную окраину села, вернулась и доложила, что ни Кадермятова, ни матросов на блокпостах они не нашли. Нашли следы боя и тела противника, а по дороге даже видели его, противника, на главной улице и вступили с ним в перестрелку. Причем словно в подтверждение этим словам по командному пункту, к которому только что вернулась группа, открыли огонь с соседней улицы. Метрах в ста пятидесяти от командного пункта находился дом культуры и Бормотов приказал матросам отходить туда. Так, отстреливаясь и перебегая, тройками добежали до дома культуры. Бормотов и один из снайперов поймали по пуле в спину, но добежали все. К этому времени в доме культуры собралось около тридцати человек, включая восьмерых холулайцев, двенадцать матросов, которыми командовал Кадермятов и пробившегося в дом культуры командира ополченцев с одним солдатом. По дому культуры уже вели огонь со всех сторон и особенно плотный из окон школы напротив. Матросы распределились по этажам и повели огонь по наступающему противнику. Как раз накануне в дом культуры привезли боеприпасы и матросы встретили наступающих таким яростным огнем, что те были вынуждены отойти в школу напротив, заняли несколько домов вокруг дома культуры и оттуда начали с остервенением бить по дому культуры, а из Угледара и из-под Павловки по нему открыла огонь украинская артиллерия. Бормотов связался с комбатом.

— Пришлось отойти в ДК, товарищ комбат.

— С Кадермятовым связь есть?

— Нет.

Трубка посопела:

— Сколько у тебя людей?

— Двадцать девять.

— И Десант с тобой?

Трубка сделала ударение на первый слог.

— Так точно.

— Угу, — подумала трубка, — Что намерен предпринять?

Бормотов выждал, когда пулемет сделает паузу, сбавил голос и сказал так, чтобы матросы не слышали.

— Так это, товарищ комбат, тут против меня батальон, не меньше. Эвакуироваться надо.

Наступило молчание. Бормотов про себя выругался, понимая, что решение комбат уже принял, вернее приняли за него, и комбату это решение нужно донести до него так, чтобы он, Бормотов, понял, что иного решения и быть не могло. Слышно было, как тяжело трубке даются слова:

— Стратегически важный пункт хочешь оставить? Отставить эвакуацию.

— Есть, отставить эвакуацию, — ответил Бормотов и отвернулся, чтобы никто не видел, как желваки заиграли у него на скулах, а глаза на мгновенье вспыхнули, но тотчас погасли.

И комбат, и старший лейтенант, были офицеры опытные и понимали, что против батальона этим двадцати девяти не устоять, будь они хоть трижды специального назначения. Снова повисла пауза.

— Я тебе резервы отправлю, — словно в извинении продолжала трубка.

— Принял, товарищ комбат, но резервы не надо. Сами как-нибудь, — ответил Бормотов, а про себя улыбнулся «Знаю я ваши резервы. Девять разведчиков и отделение гранатометчиков в одиннадцать душ. Куда им против батальона?»