Расплата. Яростное безумие

Но тут все оказалось благополучно. Второй удар был тоже не по голове. Я пытался бессознательно отползти и, видимо, переместился, так что второй удар пришелся по ноге…

Видимо, он был еще болезненнее первого. Я задохнулся в крике боли и потерял сознание. Теряя сознание, я был абсолютно уверен в том, что умираю. Мне показалось именно так.

Перед глазами плыли сначала красные, потом фиолетовые круги. Затем круги стали распадаться и превратились в разноцветные шары, которые ослепительно блестели.

«Как в цирке», — подумал я и почему-то в то мгновение пожалел, что так мало ходил в цирк в своей жизни. Почему-то именно это показалось мне самым горьким в те секунды, что я прощался с жизнью…

Была пустота, чернота, в которую я провалился. Вспомнив книгу доктора Моуди и его рассказы о впечатлениях людей, переживших клиническую смерть, я все время ждал появления черного длинного туннеля и света в его конце. Там меня должен был встречать Бог.

Я подсознательно ждал этого момента, но он все не наступал. Вместо этого я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо.

«Значит, я не умер, — подумал я. — Удивительно… Я был уверен, что умру». Надо мной склонилось старческое лицо, и я узнал тетю Феню, мою клубную кассиршу. Она трясла меня и испуганно говорила:

— Что с вами?.. Да вы живы ли?..

Оказалось, что я упал прямо напротив ее дома. Там напали на меня эти двое. Даже палку они выдернули из забора тети Фени.

Старуха по старческой манере не спала и сидела у окна. Она услышала мой крик с улицы, увидела, что там происходит. Меня она не узнала и вообще никого не узнала.

Конечно, выйти из дома она не могла, боялась, но как только нападавшие убежали, оставив меня на снегу, как тетя Феня тотчас же выскочила, накинув пальто. И с изумлением увидела своего директора…

Она рассказала, что меня ударили всего три раза палкой. Один раз — по руке, один раз — по ноге, и после того, как я перестал шевелиться — еще один раз по спине. Третьего удара по спине я вообще не почувствовал. Наверное, я был уже без сознания, да и толстое пальто защитило меня.

Пока ехала «скорая», я лежал в доме тети Фени, куда она меня затащила. «Скорая» ехала долго, так что успела прибежать Валентина, которой тетя Феня позвонила тотчас.

— Кто это тебя? — спрашивала Валентина поминутно.

Потом тоже самое у меня спрашивали в больнице, и еще несколько дней спустя — участковый.

Откуда я мог знать? Я же не готовился к нападению и не имел возможности рассмотреть хулиганов. Они ничего не отняли у меня, ничего не сняли с меня из одежды. Они как будто просто напали для того, чтобы изувечить меня.

В больнице мне сделали рентген, и выяснилось, что несмотря на то, что я остался жив, дела мои не так уж хороши.

Выяснилось, что у меня сломаны рука и нога. Когда я падал, то упал на левый бок. Вот и досталось моим правым руке и ноге.

В палате я провел всего несколько дней, а после этого Валентина договорилась, и меня перевезли домой на медицинской машине. После нашей районной больницы я почувствовал себя в раю.

Раза два приходил участковый. Он старался скрывать свою неприязнь ко мне. Все-таки человек пострадал…

Тем не менее он не мог сдержаться и говорил сквозь зубы: «Танцы ваши до добра не доводят… Сначала они друг друга избивали, а теперь до вас дошли».

Я понимал, что в целом он совершенно прав. Хотя не мог понять, за что я так изувечен. И кто это сделал. Некоторые подозрения у меня стали появляться только спустя неделю.

Я лежал на кровати почти без движения. Нога и рука у меня были еще в тяжелом гипсе. Их поднимать-то было тяжело, не то, чтобы пошевелиться.

Как-то днем пришел диск-жокей Женя. Он явился с килограммом апельсинов и бутылкой коньяка.

— Проведать больного, — пояснил он, садясь на стул рядом с моей кроватью. — Тебе выпить-то можно? — спросил он, оглядываясь на Валентину, которая стояла за его спиной.

— Ему нельзя, — строго сказала она. — Вот поправится, тогда и выпьете.

Голос ее почему-то вибрировал, и чувствовалось, что она вся напряжена.

Тогда я не обратил на это внимания.

— Ладно, — миролюбиво сказал Женя. — Я тогда коньяк сейчас заберу. Потом, когда ему можно будет, я лучше новый принесу. А ты, Франц, ешь пока апельсины.

Мы засмеялись, и Женя стал рассказывать о своей жизни.

Валентина вышла из комнаты и стала прибирать вещи в другой. Мы слышали, как она ходит там взад и вперед. Ее негромкие шаги не привлекали моего внимания, но я заметил, что Женя как-то странно напряжен. Он будто ощущал себя скованным.

Разговор наш велся неторопливо, но что-то словно мешало Жене говорить. Он поминутно оглядывался на дверь. Тогда я не мог понять, отчего он чувствует себя не в своей тарелке.

Вдруг хлопнула входная дверь. Это Валентина вышла зачем-то на улицу. Скорее всего, она пошла в сарай за углем для того, чтобы топить печку. Стояли сильные морозы.

Женя услышал это и вдруг, наклонившись пониже ко мне, сказал:

— Хочу тебе сообщить… — Он замялся, но потом твердым голосом быстро произнес почти мне в самое лицо: — Валентина твоя… Пока ты тут лежишь, она ведь вместо тебя там, в клубе, на дискотеке командует…