Расплата. Яростное безумие

Мне это показалось невероятным. Глупость какая-то.

— Может, вы не так уж хорошо ее знали? — спросил капитан, хмурясь. — Может быть, вы могли всего и не знать про ее личную жизнь?

Ему не понравилось слово «чушь», которое у меня вырвалось.

— Извините, — сказал я. — Не буду настаивать. Конечно, не так уж хорошо я ее знал. Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, этот диск-жокей показал, что покойная Валентина некоторое время была любовницей этого Быка. Дело в том, что Франц Бауэр долгое время лежал больной с переломом ноги. Он не мог ходить на работу, и его замещала его жена — Валентина. Вот Бык и воспользовался отсутствием мужа…

— Так, — сказал я, словно подводя итог сказанному капитаном. — Вы это мне зачем рассказываете? Давайте ближе к делу.

— Сейчас будет совсем близко к делу, — ответил Фишер. — Потом муж поправился, и любовные отношения Валентины с Быком прекратились. Надо полагать, что муж, узнав обо всем, устроил жене неплохую взбучку, и она порвала с хулиганом. Диск-жокей рассказал все это и высказал предположение, что Валентину мог убить этот самый Бык. Она же с ним порвала, значит, у него мог быть мотив — из мести.

Это уже было что-то. Настоящая «зацепка»… Так я и сказал капитану:

— Вот видите, Макс Рудольфович. Стоило вашим людям чуть-чуть напрячься, и уже сразу есть результат. Работать надо…

Фишер улыбнулся печально, и вновь, как это всегда бывало в таких случаях, морщины глубокими бороздами перерезали его лицо.

— Работать надо, — согласился он. — Еще как надо работать… Вот мы и стали искать этого самого Быка. Как его звали, диск-жокей не знал. Расспрашивать опасно — он мог узнать об этом и скрылся бы. Поэтому, пошли по самому простому пути — подкараулили его прямо вчера вечером на дискотеке. Он, как мы узнали, там каждый раз появляется.

— Какая оперативность, — с иронией сказал я. — И вообще — замысел на уровне Шерлока Холмса.

— Вчера вечером на танцах мы его и взяли, — сказал Фишер, не обращая внимания на мои реплики. Но я не мог угомониться.

— Это было опасно? — с деланным сочувствием спросил я. — Он, наверное, отстреливался?

Но Фишер твердо решил не обращать на меня внимания. Он хотел довести начатое дело до конца.

— Дело в том, что он ни в чем не признается, — сказал капитан. — Допрашивали его ночью сразу после задержания. И сегодня с утра… Он от всего отказывается.

— От факта связи с Валентиной он тоже отказывается?

— Нет, это признает. А дальше смеется и говорит, что за это дело в тюрьму не сажают…

— А зачем вы меня позвали? — спросил я раздраженно. В самом деле, дергают по любому пустяку. Работать не дают… Только собрался поразмышлять о свадебном путешествии, а тут какие-то быки, коровы…

— Видите ли, — произнес Фишер, — Если он не признается, мы его должны будем отпустить. А это психологически очень неблагоприятно. Если отпустим, уже раз задержав, он потом точно ни в чем никогда не признается. Будет думать, что мы — дураки, и стоит только ничего не признать, и тебя отпустят.

— Это так именно и есть, — мрачно подтвердил я. — Тут просто все дело в выдержке. Вы и сами это знаете, Макс Рудольфович.

— А кроме него у нас других хороших вариантов не будет, — сказал Фишер. Он полистал бумаги у себя на столе и сказал: — Сейчас мы работаем с людоедами, пока их от нас в область не забрали. Так вот, они категорически отказываются от эпизода с гражданкой Бауэр. Не признают ни в какую. Все эпизоды признают, а этот нет. Да и то сказать — на них непохоже. Я это вам и прежде говорил, еще до того, как их поймали. Эксперт говорит…

— Про эксперта я знаю, — прервал я его, — Так вы считаете, что нужно «добивать» этого Быка по делу Валентины?

— Больше некого, — убедительно, прижимая руки к груди, сказал Фишер. — Он так замечательно подходит. Вы только посмотрите, — он развернул свои записи и показал их мне, — Кличка Бык. По паспорту гражданин Быков Иван Степанович, тысяча девятьсот семидесятого года рождения… Привлекался к уголовной ответственности дважды. Один раз — за кражу. Освобожден от ответственности по малолетству… Потом — за драку… Осужден на год условно. Не работает, не учится. Проживает с матерью, пенсионеркой… В восемьдесят шестом осуждена за самогоноварение. Имеет четыре привода в милицию. В последний раз — полгода назад. Вот все документы.

Фишер гордо посмотрел на меня и добавил умоляющим голосом:

— Видите — самая что ни на есть подходящая кандидатура в убийцы. Только признание осталось получить.

— Да, — согласился я. — Такой вполне мог. Мотив у него есть. На почве ревности и обиды… Моральный облик преступника очевиден. Антисоциальный тип. В суде пройдет несомненно.

— Вот и я говорю, — обрадовался Фишер. — Только признание получить. Пусть будет явка с повинной. И мы его живо убийцей назначим…

— А орудие убийства? — спросил я.

— Найдем, — быстро, не моргнув глазом ответил Фишер.

— А способ убийства? А обстоятельства?

— Напомним, — грозно сказал капитан. — Если он сам забыл — мы ему напомним. Главное, — чтоб чистосердечно признался.