Расплата за ложь. Фартовые бабочки

— Денег хватает только работающим мужикам. Осенью, после реализации зерна, тысяч по тридцать приходится на трудолюбивую душу. В прошлом году подарил чиновникам из продовольственной корпорации пару фляг меда с собственной пасеки, так они расщедрились. Оплатили зерно по высшей ставке, и моим механизаторам досталось почти в два раза больше деньжат.

— Берут чиновники взятки?

— Еще как берут!.. Раньше совслужащие тоже брали, но стеснялись. А теперь нагло вымогают «на лапу».

— Развивать хозяйство не планируешь?

— Хотел создать животноводческую ферму с молочным уклоном, да цены на молоко очень уж смешные. Короче, куда ни кинь — везде клин.

— Мельница, хлебопекарня, магазин оправдывают себя?

— Концы с концами свожу. Это я создал ради того, чтобы люди не мотались за каждым пустяком в райцентр. Ну и для трудоспособных женщин какой-никакой заработок.

— К слову, Андрей… На твой взгляд, могла Шиферова за неделю наторговать десять тысяч выручки?

— Сомневаюсь. Основная выручка у нее от водки. Десять тысяч рублей — это около двухсот поллитровок. Такую уйму спиртного нашим алкашам за неделю, пожалуй, не осилить.

— Говорят, Клава безбожно обсчитывает покупателей…

— Водится за Клавой такой грех. Заводил с ней разговор на эту тему. Отбрила: «Андрюша, директор торгпредприятия сказал, что в сельмаге у меня, кроме оклада, будут конторские счеты, калькулятор и весы. Понял, чем старик бабку донял?»… Короче, мухлюет Клавка с благословения руководства агонизирующей торговой монополии.

За разговором незаметно миновали лесной участок дороги и выехали к обширному зеленому лугу, вдоль и поперек изъезженному легковыми автомобилями.

— Кто это исколесил луговину? — спросил участковый.

— Райцентровские грибники. Раньше здесь было колхозное пастбище. Теперь обильно растут шампиньоны и свинушки, — ответил фермер и показал на ветхий строительный вагончик возле покосившейся жердяной изгороди, некогда ограждавшей загон для скота. — Направляйся, Саня, прямиком туда.

Двораковский свернул на промятую в траве автомобильную колею, словно по линейке вытянувшуюся от опушки леса к вагончику, и на малой скорости подъехал к распахнутой двери. Тотчас из выставленного оконца вагончика шумно выпорхнула длиннохвостая сорока и, застрекотав, полетела к лесу.

— По-моему, здесь людским духом не пахнет, — слезая с мотоцикла, сказал участковый.

— Посмотрим — увидим, — добавил фермер.

Увиденное поразило обоих. У оконца на грубо сколоченном столе лежали исклеванные сорокой ломти хлеба и крупно нарезанные куски колбасы. Рядом стояла ополовиненная поллитровка с этикеткой «Столица Сибири». Горлышко другой, непочатой, бутылки торчало из полиэтиленового пакета, прислоненного к ножке стола. А на грязном полу, зажав в правой руке нож с остроконечным лезвием и уставив в потолок остекленевшие глаза, лежал худощавый мужчина неопределенного возраста. На левой стороне груди мертвеца запеклось бурое пятно крови, пропитавшей серую футболку с надписью «BOSS». Оба кармана измятых черных брюк были вывернуты.

— Кипятилов?… — глядя на труп, спросил участковый.

— Он, Эдик, — мрачно ответил фермер. — Веселенькая история. Что будем делать, Саня?

Двораковский достал трубку мобильного телефона:

— Придется вызывать следственную группу из райцентра.

4

Восьмиместный УАЗ с фиолетовой мигалкой подъехал к месту происшествия спустя час после звонка участкового. Первым из машины вышел рослый в форменном мундире районный прокурор Антон Бирюков. За ним выбрались остальные участники следственно-оперативной группы. Было их четверо: моложавый с виду следователь прокуратуры Петр Лимакин с черным «дипломатом» в руке, эксперт-криминалист Лена Тимохина — стройная шатенка в форме майора милиции, лысоватый толстяк судебно-медицинский эксперт Борис Медников и оперуполномоченный уголовного розыска энергичный крепыш Слава Голубев. Позже всех из машины вылез задом наперед Евлампий Огоньков с неизменной трубкой в зубах.

— Срочная помощь потерпевшему не нужна? — здороваясь с участковым за руку, спросил Бирюков.

— Нет, Антон Игнатьевич, труп давно окоченел, — ответил Двораковский.

— Мы в Веселую Гриву заезжали за понятым, — Бирюков взглядом указал на Огонькова и вновь обратился к участковому: — Как фамилия потерпевшего?

— Кипятилов.

— Эдуард?… — будто удивился Слава Голубев.

— Так точно.

— Вот где рецидивист финишировал!

— Говорят, он был судим за убийство жены…

— Враки. Уголовники любят приписывать себе вымышленные «подвиги». Все судимости Кипятилова были за кражи. Среди криминальной братвы Эдик известен под унизительной кличкой Чайник.

— Когда он отбыл последнее наказание? — спросил Бирюков.

— В мае этого года. Получил российский паспорт и стал жить в райцентре в материнском домике. Кормился за счет родительницы, а на выпивку подрабатывал грузчиком у предпринимателей. С месяц назад после неудачной попытки обворовать коммерческий ларек исчез из райцентра.

— С той поры он и обосновался в Веселой Гриве, — сказал фермер.

Прокурор повернулся к следователю и экспертам: