Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться

Таким образом, сами по себе эпитеты «легковерный» и «внушаемый» к детям не вполне применимы. Подлинно доверчивый человек верит всему, что ему ни скажут, даже если это не согласуется со слышанным прежде от других. То свойство детей, которое я здесь пытаюсь точно определить, — это легковерие не в чистом виде, а в сложном сочетании со своей противоположностью — упрямой верой в ранее усвоенное. Следовательно, полностью рецепт звучит так: крайняя доверчивость вначале и столь же полная упорная непоколебимость впоследствии. Можете представить, к каким опустошительным результатам способна привести подобная комбинация. Эти иезуиты прошлых веков знали, о чем говорили: «Дайте мне ребенка на его первые семь лет, и я верну вам человека».

Глава 7 Объясняя необъяснимое

Пусть я не мастер чтения в сердцах,

И трудно разбираться мне в тумане
Страстей минутных…[46]

Джон Китс, «Сон и Поэзия» (1817 г.)

Выдающийся репродуктолог Роберт Уинстон придумал следующее объявление, которое мог бы разместить в газете какой-нибудь беспринципный шарлатан, адресующийся к тем, кто желает, чтобы их следующий ребенок оказался, допустим, мальчиком (я не разделяю сексизма, лежащего в основе этой выдумки, но в древности он был в порядке вещей, да и сегодня много где нередок): «Пришлите мне 500 фунтов за средство моего собственного изобретения — и у вас родится сын. В случае неудачи деньги возвращу». Гарантия возврата денег дается затем, чтобы методика вызывала доверие. В сущности, поскольку мальчики и так рождаются примерно в 50 % случаев, подобная махинация действительно могла бы стать неплохим денежным подспорьем. Мошенник даже мог бы преспокойно выплачивать компенсацию сверх того, что возвращается по гарантии, — скажем, 250 фунтов за каждую родившуюся девочку. И все равно в долгосрочной перспективе его затея оказалась бы выгодным дельцем.

В 1991 году я использовал похожую иллюстрацию на одной из своих Рождественских лекций Королевского института. Я заявил, будто у меня есть основания думать, что в зале присутствует экстрасенс и ясновидящий, который одной лишь силой мысли способен влиять на события. Чтобы выяснить, кто же это, я предложил: «Давайте для начала установим, в какой половине аудитории он сидит», — после чего попросил всех встать, в то время как мой ассистент подбрасывал монету. Тех, кто находился с левой стороны, попросили «внушать» монете, чтобы выпал орел, а все, кто справа, должны были усиленно желать решку. Одна из сторон, понятное дело, проиграла, и ее попросили сесть. Оставшихся опять разделили на две группы: одна заставляла выпасть орла, другая — решку. И снова проигравшие сели. И так далее мы раз за разом вдвое уменьшали количество испытуемых, пока после семи или восьми бросков неизбежно не пришли к тому, что стоять остался только один человек. «Поприветствуем дружными аплодисментами нашего экстрасенса!» А кто же он еще, если не экстрасенс, раз ему удалось благополучно повлиять на монетку восемь раз подряд?

Если бы те мои лекции транслировались по телевидению в прямом эфире, а не в записи, этот опыт можно было бы сделать еще эффектнее. Я бы попросил всех телезрителей, чья фамилия начинается на какую-либо букву алфавита от A до J, загадать орла, а всех остальных — решку. Та половина, в которой оказался бы «экстрасенс», была бы снова разделена на двое, и так далее. И каждого я попросил бы записывать порядок своих загадываний. Понадобился бы примерно двадцать один бросок монеты, чтобы из двух миллионов человек, смотревших передачу, остался всего один. Для подстраховки я остановился бы чуть раньше: скажем, на восемнадцатом ходу предложил бы всем, кто еще не вышел из игры, позвонить в студию. Таких было бы уже совсем немного, и, при определенном везении, кто-нибудь позвонил бы. Этого человека попросили бы зачитать свою запись — ОРРРООРООООРРРООРР, — которая совпала бы с нашей. Итак, он сумел повлиять на восемнадцать последовательных подбрасываний монеты! Возгласы восхищения. Но восхищения чем? Ничем, кроме чистейшей случайности. Не знаю, проводился ли подобный эксперимент. На самом деле этот фокус настолько очевиден, что с его помощью мало кого можно было бы одурачить. Ну а как насчет следующего?