Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться

Червей не на крючках больше, чем надетых на крючки; вот природа и говорит своим детям-рыбам: в общем и целом, хватайте любого червя, и удачи вам.

(1910 г.)

Люди, подобно всем другим животным и даже растениям, могут и должны вести себя как интуитивные статистики. Разница только в том, что мы способны проделывать свои вычисления дважды. Первый раз — интуитивно, как птицы или рыбы. А потом еще раз — явно, при помощи карандаша и бумаги или же на компьютере. Есть соблазн сказать, что этот второй способ дает правильный ответ (до тех пор, пока мы не совершим какой-нибудь поддающийся публичному обнаружению просчет — например, внесем лишние данные), а интуиция может ошибаться. Но, строго говоря, «правильного» ответа не существует, даже если заниматься статистикой с карандашом в руке. Можно правильно произвести арифметические действия и вычислить p-значение, но сам критерий, то пороговое p-значение, которое мы задаем для принятия того или иного решения, останется на нашей совести и будет зависеть от того, насколько мы склонны рисковать. Если наказание за ложноположительный результат намного суровее, чем за ложноотрицательный, то нам следует выбирать осторожное, консервативное p-значение — почти никогда не пытаться ухватить «червяка», опасаясь последствий. И наоборот, когда соотношение рисков противоположное, надо очертя голову бросаться на любого «червя», какой ни встретится: раз нет ничего страшного в том, что некоторые из этих червей окажутся фальшивыми, значит, стоит попытать счастья.

Уяснив необходимость искусного лавирования между ложноположительными и ложноотрицательными ошибками, давайте теперь вернемся к необъяснимым совпадениям и вычислению вероятности, с какой они могли бы произойти случайно. Если давным-давно позабытый друг приснится мне в ночь своей смерти, то мной, как и кем угодно другим, овладеет искушение увидеть в этом стечении обстоятельств смысл и закономерность. Мне придется буквально заставить себя вспомнить о том, что каждую ночь немало людей умирает, огромное количество людей видит сны, причем нередко о чьей-нибудь смерти, и подобное совпадение случается, вероятно, с несколькими сотнями человек каждую ночь. И даже после того, как я обдумаю все это, моя интуиция все равно будет кричать мне, что в этом совпадении должен быть какой-то смысл, поскольку оно произошло со мной. Если человеческая интуиция в данном случае действительно совершает ложноположительную ошибку, то нам необходимо найти удовлетворительное объяснение тому, почему она склонна совершать перекос именно в эту сторону. Нам как дарвинистам следует понять возможные причины, по которым давление отбора подталкивает нас к заблуждениям по какую-то одну сторону водораздела между ошибками первого и второго рода.

Будучи дарвинистом, я хочу высказать предположение, что наша готовность изумляться якобы необъяснимым совпадениям (представляющая собой частный случай нашей готовности видеть закономерности там, где их нет) связана с типичным для наших предков размером популяции и сравнительной скудностью их каждодневных впечатлений. Антропологические и археологические свидетельства, наблюдения за другими приматами — все говорит в пользу того, что на протяжении последних нескольких миллионов лет наши предки жили по большей части небольшими кочующими группами или же небольшими поселениями. А значит, и в том и в другом случае количество друзей и знакомых, с которыми они могли хотя бы изредка встречаться и общаться, не превышало нескольких десятков. Частота, с какой доисторический поселянин мог слышать истории о поразительных совпадениях, была соразмерна этому малому количеству знакомств. Если такое совпадение случалось с кем-то не из его поселения, он о нем и не слышал. Вот почему наш головной мозг оказался откалиброван таким образом, чтобы мы видели закономерность и удивленно ахали при совпадениях, которые показались бы нам весьма заурядными, собирай мы новости от друзей и знакомых с большей территории.