Распорядок агонии

Не знаю, как отреагировал потолок: всё моё внимание привлёк палец. Верней, вся рука целиком. В голове образовался второй научный вывод: если на словах всё понятно, не верь, что ты поняла. Подожди, пока не увидишь и не поймёшь на самом деле. Потому, что на самом деле короткая серебристая шерсть на твоих руках, увешанных плотно намотанными гирляндами тонких игл, не поддаётся осмыслению. Даже после вступительной лекции.

Лекция – это чужие слова. А вот это безобразие – твоя личная рука. И ты переживаешь все её неудачи. А шерсть с иглами на месте прекрасной гладкой белой кожи в разряд удач попасть не может. И эта тёмная ладошка с шестью пальцами тоже – недовольно подумала я и почесала нос.

Третья научная мысль посоветовала не тянуть резину и сразу же проверить, как обстоят дела с прямохождением. Для человека, чьё прямохождение более сорока лет испытывалось в попойках, осторожность становится основным инстинктом. Он не станет занимать вертикальное положение с бухты-барахты. Так что перекат со спины на живот был своевременным и виртуозным. А подтягивание коленок к животу и поднятие задницы – стремительными и чёткими, как гимнастические упражнения на брусьях.

Приподняв переднюю часть тела, я отметила сразу два плюса: в серебре я везде, а слегка более тёмные крупные пятна его нисколько не портят – слава Богу, что не рыжая. Правда, эти сволочные иглы навешаны по всему телу, кроме груди. Оценив ширину ложа, на котором покоилось моё новое тело, я весьма ловко доползла на карачках до его края. Сползла на пол, и ещё чуть-чуть побегала, не испытывая дискомфорта в ладошках. Это был знаменательный плюс, если учесть, что мои перчатки сгорели в огне.

В минусы я вписала хвост, на который уселась отдохнуть. Едва подумала, что неплохо было бы его разглядеть, как он услужливо лёг поперёк коленей. Не знаю, какая мода у этих иновселенцев, но прижатые к меховому хвосту иглы навели на мысль о неизбежной скудости одежды. Представить приличный костюм, что смотрелся бы на такой игольнице, не получалось.

Зато получалось чесаться и хватать какие-то сладко пахнущие фрукты, наваленные горкой у кровати. Справилась я и с кожурой пупырчатого оранжевого баклажана, когда горечь во рту подсказала, что это кожура. Зато мякоть возбудила такую жадность, какой я не помнила с раннего детства в битком набитой дефицитом стране. Этот восхитительный вкус не вязался ни с чем знакомым и записал в минус ностальгию.

Впрочем, та продержалась недолго – меня отвлекла некая странность в собственном поведении. Никогда бы не подумала, что стану вылизывать лапы, да ещё так ловко. И уж точно не смогла бы себе представить, что получу от этого первобытного занятия истинное удовольствие. Закусив напоследок верхушкой красной морковки размером с «поллитру», я высосала из неё нежный кисло-сладкий сок и повалилась завязывать жирок.

Попутно разглядывала просторное помещение с белыми гладкими стенами под стать потолку. Если бы я рассказала землянам, что рай более всего походит на камеру психушки, меня сочли бы кладезем жутких кощунств. В голове промелькнули воспоминания о горах, которые – как поведал Тармени – торчат прямо над моей головой. Через секунду я лежала на заснеженной лужайке с развесистыми кустами. Всё пространство напротив перегородила серая скала, а в небе кувыркались три нартии. Зимнее солнце плавило ледяное небо и намекало, что вот-вот притащит в этот неприветливый край весну.

Четвертая научная мысль подсказала, что взаправду я так и лежу на мягком белом полу среди собственноручно организованного свинства. А всё остальное телевизор – возможно, даже в режиме онлайн. Дико захотелось увидеть сына, но это желание не нашло отклика у телестен. Они просто побелели, решив подождать более реальных задач. Я вздохнула и вернула горы.

Так вот и лежала, вздыхая и косясь на играющих с ветром нартий. Настроение было, как у скорпиона, которому внезапно втюхали интеллект, и тот осознал своё низменное членистоногое положение. Желания в том же духе: убить автора подарка. 

Глава 26

В которой выясняется, что на самом деле бог…

Это диагноз

«Мне без трудностей как-то невесело» - то ли грустила, то ли хвасталась Римма Хафизова. Не весело! Мне без трудностей вообще не живётся, не можется. Видать, оттого мы с ними так хорошо понимаем друг друга – не предъявляем друг к дружке нереальных требований. Я вот никогда не забываю, что трудности не приучить к лотку подобно кошке. И потому их природное стремление гадить, где попало, лучше сразу причислить к разряду атмосферных явлений. А трудности, в свою очередь, усвоили, что давить на меня чересчур сильно не рекомендуется: я от этого дурею и норовлю сдохнуть.