Расправляя крылья 1. Шаг перед пропастью

— Мы должны жить по ЕГО традициям, единственно правильным и верным! — заорал я. — Она, я, те парни, что сидят на сидениях вдалеке — я откатил зуммер, показывая попавших в объектив «интеллигентов». — Да, он хулиган, он быдло, он осознает это, но, блядь же ж, ОН ПРАВ в своих глазах! — закричал я, срывая тормоз — для убедительности и экспрессии. — Простите мой испанский, но как расценить его мимику и поступки, кроме как унижение? Он понимает, что у него плохие, хулиганские методы, что он совершает хулиганское деяние, но его поступок — это ФОРМА выражения отношения к местным. Сам же принцип незыблем и непоколебим — презрение. Просто конкретно он ведет себя так.

Другой, более интеллигентный марсианин, сделает это иначе, не как последний уличный скот, а как тихая ядовитая сволочь. Потому что принцип в обоих случаях будет один — они правы, и их позиция единственно верная, а мы… — Я замолчал, намеренно сбившись.

— Я не прав, уважаемые присяжные и заседатели? — повернулся я к присяжным. Затем обернулся за спину. — Господин судья, вы можете аргументировано указать, где именно я не прав и почему?

Тот, видимо, подавленный вмешательством «тяжелой артиллерии», возражать не стал.

— А вы, уважаемое собрание? Вы можете возразить мне?

Тишина.

— Нет? Тогда примем это, как факт, что так и есть.

Я перемотал картинку, позволив залу ещё раз насладиться моментом с пересаживанием девушки и с рукой, задирающей ей юбку. Для закрепления.

— Почему я обвиняю не конкретно покойного господина Авакяна, — продолжил я, — а этих семерых ребят? И вообще всех-всех марсиан, говоря, что только они могли быть там, а не китайцы, вьетнамцы или индусы, предложенные господином адвокатом? Вот почему!

Камера отъехала, палец включил звук. Из динамиков раздалось дружное ржание.

— Они осуждают действия своего друга? Нет. Только что, за несколько минут до этого парни имели разговор со мной, вы это видели. Были ли хоть какие-то признаки дивергенции в их поведении? Были ли парни похоже на отморозков, презирающих или ненавидящих всех и вся, цель которых разрушение ради разрушения? Я не заметил.

То есть, перед нами именно что среднестатистические парни, пусть и болельщики, то есть склонные к излишней агрессии, но не хулиганы и не быдло-скот, вроде Авакяна, — заключил я. — Обычные рядовые граждане Красной планеты, показатель выборки. И в данный момент они мысленно со своим беспределящим товарищем, чтоб ему черти в котел дровишек подкинули, хотя и не поддерживают его хулиганских методов.

При словах о дровишках зале поднялся ропот, но вялый.

— Они, как я и говорил, поддерживают сам принцип, следствием чего и является этот смех. Да, методы не разделяют, но при этом никто не вступился за девушку, не одернул своего товарища, дескать, Артем, ты не прав. Наоборот, им весело потому, что знают, что девушке ничего не будет, и потому, что знают, что их друг прав. Вот их лица, — вновь приблизил я камеру. — Веселые. Целеустремленные. Жизнерадостные.

Перемотал ещё немного назад и вновь поставил на покадровку.

— Они осудили нас, венериан. Осудили наш образ жизни, наши ценности. Признали наши традиции несерьезными, недостойными уважения, а наших женщин поголовно шлюхами и «блядями». И это сделали не они, не эти семеро, вновь указал я в сторону скамьи подсудимых. — Это сделали все вы! КАЖДЫЙ ИЗ ВАС! — зло выделил я последнюю фразу.

В зале вновь поднялся шум, но я воспринял его будто откуда-то издалека. Я что было сил давил приступ, который сам для себя «разогнал», дабы говорить максимально искренне и максимально доходчиво. Ещё чуть-чуть, и сорвался бы. Но с другой стороны может только так и надо? На пределе, по самому краю? Может хоть тогда до них дойдет?

— Судья пытался заблокировать мое выступление, а адвокат — дискредитировать, — продолжил я. — Ваши политики активно поддерживают направленность процесса на оправдание этих ребят, создают массовку на выходе из здания, сеют межнациональную рознь. Почему? Хотят разрушить Альянс?

— Плевать им на Альянс! — парировал я сам себя, вновь переходя на крик. — Политики лишь пиарятся на сиюминутном тренде, говорят и делают то, что хотите видеть и слышать вы! Дело в вас самих, дорогие мои марсиане!

А вы не хотите, чтобы парни были обвинены. Потому, что на их месте мог быть любой из вас. Потому, что ВСЕ ВЫ виноваты в происходящем и не хотите слушать правду. Это же так просто — вытащить парней, спустить дело на тормозах, во всем обвинить «гадких и подлых венериан», как вы делаете это вот уж как десять лет… Пусть дальше случится война, потоп, но вы — белые и пушистые! Невиновные! Это всё они, такие нехорошие и подлые!.. Так?

Кажется, я сбился, но ровно на мгновение, продолжив тихо, почти шепотом.

— Но вы виноваты. Вы все, а не только они. Да, я уйду, и вы всё равно сделаете по своему — кто я такой, чтобы ко мне прислушиваться? Вы вновь наденете розовые очки и продолжите жить, не замечая очевидного. Но однажды…

Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка вышла максимально роковой. Дрожь в ладонях окончательно прекратилась.