Распускающийся можжевельник (ЛП)

Маленькой девочки, которая замыкалась в себе, проклиная и стыдясь своего тела, больше нет. На ее месте женщина. Та, кто видела темную сторону мужчины. Которая почувствовала грубую жестокость мира. Та, кто может искупаться в последствиях своих грехов.

Впервые за много лет я снова все чувствую. Солнце на моей коже. Ветер в моих волосах. Птицы. Аромат маков. И шестое — шипящий треск молнии. Моя любимая гроза в пустыне. Я чувствую его так глубоко внутри, что это шокирует прямо мое сердце, которое учащает ритм, и мои глаза распахиваются навстречу миру, который, казалось, перестал двигаться вокруг нас.

Я хочу вдохнуть этот момент, впитать его в каждую пору и навсегда запереть его внутри себя. Мое тело чувствует, как оно раскрывается, как первые цветы в пустыне, пробуждаясь к жизни.

Он замедляется до ленивого покачивания бедрами. Пульс за пульсом удовлетворения. Он стекает по моим бедрам, и я улыбаюсь, когда теплое, мягкое ощущение разливается по моим костям, расслабляя мышцы в пьянящем тумане похоти.

Его хриплое, сдавленное дыхание проносится мимо моего уха, только на этот раз он не отталкивает меня. Он замирает, просто дышит.

Мы оба дышим.

Рот Риса врезается в мой.

Я обнимаю его, и его тело дрожит в моих объятиях.

Когда он отстраняется от меня, в его глазах, затуманенных усталостью, блестят слезы, грудь поднимается медленно и легко.

— Моя маленькая птичка. Моя Рен.

Моя шестерка.

Сквозь туман удовольствия я смотрю на его лицо, обрамленное бескрайним небом и силуэтом "Джошуа", и именно тогда я понимаю, что в этом мире все еще осталась красота. Здесь все еще есть на что посмотреть.

Начинается солнечный свет вторгается в наш маленький оазис, меняя тень, когда я лежу обнаженная рядом с Рисом. Только легкий ветерок, гуляющий по нашей скользкой от пота коже, делает жару достаточно терпимой, чтобы оставаться на месте.

— Ты обрел свой голос.

— Потребовалось много времени, но да. Он переплетает свои пальцы с моими и подносит мою руку к своим губам, целуя тыльную сторону моей ладони.

— Твое имя было первым, что слетело с моих губ.

— Скажи это. Я хочу услышать, как ты говоришь это снова.

— Рен.

Я слышала это уже полдюжины раз, и до сих пор от этого звука, слетающего с его губ, у меня по спине пробегает дрожь.

— Ранее ты сказал, что ты не тот мальчик, которым я тебя считала тогда. Я тоже не была той девушкой, за которую ты меня принимал. Лежа у него на груди, я провожу пальцем по неровному шраму над его сердцем.

— Мое настоящее имя Дани, названо в честь моего отца. Впрочем, я этим больше не пользуюсь. Дэни давно ушла.

— Что с ней случилось?

— Легион убил мою мать и сестру, и меня отправили в то место. Совсем как тебя.

Замешательство на его лице побуждает меня продолжать.

— Моя мать обрила мне голову, переодев меня в мальчика. Папа — не мой настоящий отец — он помог мне сбежать. Он привел меня по другую сторону стены. Заново открыл мою личность, дав мне новое имя, шанс на жизнь. Приподнимаясь на локте, я наклоняюсь вперед и целую шрам, который я прослеживала.

— Я видела то, чего не должен видеть ни один ребенок. Пережила самые ужасные вещи. Бронза его кожи расплывается от моего взгляда, в то время как мой разум переносит меня обратно в те коридоры, и ужасные крики боли все еще отдаются эхом в моих воспоминаниях.

— Так много ужасных вещей.

Он сжимает мой затылок, переводя взгляд на меня, но, как и прежний Шестой, не произносит ни слова.

— Я тоже иногда слышу голоса. Крики в моей голове. Я заперла их на очень долгое время. Папа называл их подавленными воспоминаниями.

— Тебе повезло, что ты забыла. Даже на короткое время. Я не могу от них избавиться.

— Тем не менее, ты нашла своего брата.

Он кивает, потирая мой затылок.

— Трипп. И мой отец. Он умер два года назад.

— Мне жаль это слышать, — говорю я, проводя пальцем по глубокой бороздке, оставленной его грудными мышцами.

— Папа тоже умер. Рейтер укусил его, и… он сдался. Я выдыхаю и кладу подбородок ему на грудь.

— Как ты оказался в Калико?

— Когда Легион прибыл в наш улей, мой отец, Трипп и я собирали мусор. Все было разрушено. Сожжено. Мы нашли тела моей матери и сестры, но мой младший брат Бренин пропал. Решив, что они забрали его, мы решили разыскать их и нашли больницу. Я вызвался сдаться добровольно. Чтобы попасть внутрь. Однако я так и не нашел Бренина. Они держали меня взаперти в том месте три года. Пока ты не нашла меня. Тяжесть его непоколебимого взгляда сокрушает меня.

— Я был бы мертв, если бы не ты.

— И, насколько я помню, я была бы мертва, если бы не ты. Взгляд прикован к его губам, я изучаю шрам там и наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Тот, что у его глаза, привлекает мое внимание, и я нежно провожу пальцем по его веку, которое закрывается от моего прикосновения.

— Что это?

— Ночью у можжевелового дерева мы попали в засаду повстанцев, которые оказались моими братом и отцом. Они так и не отказались от меня. Сражались, чтобы попасть внутрь Калико. В любом случае, Трипп сначала не узнал меня. Подумал, что я с теми солдатами. Чуть не убил меня.