Распутин

- Христос воскрес, братья! Христос воскрес! - приветствовали всех сектанты, но крики их были едва слышны в возбужденном шуме большого базара, где ржали последние уцелевшие от мобилизаций лошаденки, гомонила у серых ларей пестрая толпа, слышались уже пьяные песни местами - жена урядника приторговывала потихоньку водкой и ханжой, - звуки гармоники, смех и ругань. На углу пыльного переулка сидели на земле слепые и, протягивая перед собой деревянные чашки, гнусавыми голосами тянули жалостно старое сказание о Лазаре. Молодой форсистый парнишка, очевидно из призывных, громыхая тальянкой, вызывающе подпевал:

И-их, никаво я ни убила

И диревни я ни жгла –

Я студента полюбила,

С ним в палитике жила!

- Христос воскрес, братья... - восклицали сектанты, уже окруженные большой толпой любопытных. - Христос воскрес!

Торговцы вытягивали головы из своих серых ларей, и в глазах их был и испуг, и озлобление.

- Что это такое? К чему это? - беспокойно озирались они. - Смотрите, как с божьим-то благословением, с иконами как обходятся, а? Что такое?

- Смотрите: нас боятся! - с возбужденным смехом крикнул кто- то из толпы сектантов. - Не бойтесь: ничего вашего нам не нужно! И наше все возьмите... Вот держите: последнее!

И в толпу полетело несколько медяков и бумажек. Несколько человек со смехом бросились поднимать их. А сектанты все уже швыряли во все стороны все, что у них с собою было. Ольга сняла с пальца обручальное серебряное кольцо и швырнуло его к ларям.

- Все берите! Ничего нам не жаль! Христос воскрес!..

- Какая глупость! - кричали торговцы один другому. - Безобразники! И чего смотрит полиция?

- Это, брат, правда идет... - тихо проговорил молодой белобрысый мужик в лаптях, с тонким и острым носом, торговавший себе у ларя деревянную бадейку.

- А что, и ты из ихава брата? - подозрительно посмотрел на него торговец беспокойными глазами. - Проваливай, откуда пришел, покедова цел... Проваливай...

- Христос воскрес! Христос воскрес! - восклицали сектанты, и голоса их перепутывались с гомоном базара и с веселым перезвоном колоколов, звонивших к достойной. - Христос воскрес!

- Смотри, братья: капище антихристово! - крикнул кто-то, указывая на зеленую вывеску крепко запертой казенки. - Не попустим губить души человеческие, а?

- Да она закрыта, не торгует!

- Не торгует седни - завтра опять откроют, и народ опять опаивать будут... Не попустим! Христос воскрес!

И сектанты метнулись к винной лавке.

- Это что же такое? Это уж называется бунт! - раздались по базару испуганные голоса торговцев, озлобление которых возрастало. - Это безобразие... Не пущай, ребята!

И другая толпа, озлобленная и растерянная, заступила путь сектантам. Те неудержимо напирали, совершенно не зная, что они хотят делать.

- Не попустим! Христос воскрес!

- Не пущай, ребята, чертей... Бей их...

И вдруг перед сектантами вырос Григорий Николаевич, загорелый, оборванный, без шапки.

- Стойте! - крикнул он. - Стойте!

- Григорий! Откедова ты, брат? Христос воскрес!

- Як вам опять пришел! - крикнул Григорий Николаевич. - Соскучился по вас крепко... А вы тут вон что...

- Не попустим народ губить... Христос воскрес!

- Опомнитесь! Что вы? - с трясущимися, побелевшими губами крикнул Григорий Николаевич. - Разве так можно? Ведь вы христиане!

Сектанты заколебались.

- А и впрямь, братья, негоже... - раздались среди них голоса. - Не надо так... Пойдем все отсюдова... Идем к попу!

Толпа замялась.

- Не ходите и к попу... Никуда не ходите... - крикнул Григорий Николаевич. - Совсем это не нужно... Идем все по домам...

- Нет, нет, к попу надобно... - раздались настойчивые голоса. - Мы только иконы отдать ему, развязку с им сделать начисто... Нешто мы что дурное? А так что гнали они нас, мучили, силов больше не стало - пусть уж до конца... Мы только явку сделать: гони не гони, а от Христа не отступимся... Идем, идем...

И вдруг из большой толпы призывных ратников, которая со своими сундучками и котомками надвинулась от волостного правленья, раздался суровый, властный голос:

- Стой, ребята... Не галди... Я желаю слово сказать!

На пустую телегу, стоявшую около ларя, тяжело взобрался крепкий бородатый ратник с бледным суровым лицом и жгучими глазами под сурово нависшими бровями. Своими палящими глазами он строго осмотрел притихшую толпу и, обернувшись к церкви, широко перекрестился старинным истовым крестом.