Распутин

- Видя толпы народа, он сжалился над ними, что были они изнурены и рассеяны, как овцы без пастыря. Тогда и говорит он ученикам своим: жатвы много, а делателей мало - молите Господина жатвы, чтобы выслать делателей на жатву свою. Как не идти тут, Господи, как молчать?! - горячо воскликнул он. - Как молчать, когда вся земля залита кровью, когда брат на брата восстал, как волк голодный, когда деток святых хоронить не успевают, когда глад и моры стоят у дверей и стучат? Все томится Христос, все ждет, чтобы возгорелся святой огонь его, но вот нет святого огня его на земле, а черная тьма, как на Голгофе в смертный час... И звонят во тьме мертвые в колокола, и говорят языком и губами: «Христос воскрес... Христос воскрес...» - а нет Христа в сердцах их... Христос все по-прежнему в бесславии, на кресте в терновом венце, все насмехаются над ним слепые, не ведающие, что творят...

И тоска, и скорбь бездомного, оборванного бродяги горячо отзывалась в душах этих усталых, замученных, загнанных людей. И было им радостно внимать святым словам из великой книги, которая раскрыла им глаза, и было им больно за тот несчастный мир, который на их тоску по чистой божеской жизни отвечал лишь тупой злобой, темницами, истязаниями, и горячее желание поднялось в их сердцах идти к этому враждебному к ним и все же любимому миру, чтобы еще и еще раз поведать ему всю правду-истину, спасти его, воскресить в нем распятого среди морей крови Христа и отдохнуть всем вместе в светлом царстве его от мучительной вражды и зла... И не было им теперь жаль ни семей своих, ни самих себя - все равно ведь погибель надвигалась со всех сторон - и казалось им, что стоит только появиться им на людях открыто со словом Христа, как мир загорится любовью, которою горят и томятся их сердца. И радостные, умиленные, души их уже пели внутренно: Христос воскресе... Христос воскресе...

И будут отдавать вас в судилища, сказано, и в синагоги своя, - задумчиво, проникновенно и печально продолжал странник, глядя в огонь, - будут бить вас и истязать, и поведут пред царей и правителей за меня. Но не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более всего того, что может душу погубить... Я боялся, но пошел, - тихо, точно говоря с самим собой, точно проверяя самого себя, продолжал странник. - И се: страх мой покинул меня на пути, и ничего не нашел я нигде, кроме радости, сладчайшего меда душевного, нигде, ни в темницах, ни в страданиях, ни в голоде, ни в холоде. И увидел я в мире красу и благолепие несказанные, и познал я любовь немеркнущую, и вошел я в слободу светлейшую и весь в радостном трепетании, со слезами умиления я служил Богу единому, славил пред всеми отца моего небесного...

Все были потрясены. Дедушка Матвей и сиял, и плакал одновременно. Сдержанно всхлипывали женщины. Безногий Илья поник на своих костылях и закрыл лицо обеими руками. И слышно было, как что-то расцветает неудержимо в жизни этих людей, как новыми, горячими огнями загораются их души, как преображаются они в людей новых, им самим до сих пор неизвестных, и радостных, и жутких...

- Давайте, братья, читать слово Божие!.. - сказал странник, доставая из-за пазухи маленькое, сильно подержанное Евангелие. - Нет для человека большей радости, как испить от источника жизни вечной...

- Почитай, почитай... - раздались со всех сторон взволнованные голоса. - Почитай, родимый...

И вот в ночи под звездами у огонька среди леса торжественно и кротко зареяли слова - странные слова из самой странной из всех книг земных, которую читали и читают миллиарды людей, которой умиляются, над которой проливают слезы, но за которой не идут... И чтение прерывалось пением псалмов и теплыми толкованиями прочитанного, и снова и снова начиналось чтение, снова и снова развертывалась пред бедными, страдающими людьми величайшая из всех трагедий человеческих, и снова горячие, проникновенные голоса в древних псалмах славили Господа, показавшего людям свет...

XXXV

ПОХОД К ЦЕРКВИ

Солнце только что показалось из-за грани степей, и деревни только что проснулись, когда сектанты с пением псалма спустились из леса в удивленное невиданным зрелищем Ямяково. Они все были возбуждены бессонною ночью, проведенной в беседе о Христе, о его проповеди и его страданиях, всем хотелось продолжать это единение со Христом, страстно хотелось заявить всему миру, что они теперь совсем Христовы и ничего не боятся, пока он с ними. Легкое ощущение голода еще более возбуждало их, но о еде никто и не думал.

В село! В Хороброво! - раздавались голоса. - У кого есть еще иконы, забирай с собой, отдадим попу во свидетельство слободы!.. Христос воскрес, братья! В село - пусть все видят! Там сегодня базар...

Не прошло и пяти минут, как пестрая под осенним солнцем толпа сектантов двинулась за околицу.

Я Дух любви, я Бог блаженства, -

поднялся над толпой горячий голос, -

С тобой союз я заключил, -

в унисон подхватили все с увлечением, -

В телесном храме человека

Святой любовию почил...