Распутин

- Через четверть часа обед. Кто желает, может пока пройти к себе, а других милости прошу в гостиную. На закуску я могу только сказать, что данные господина... э-э... Сердечкина вполне удовлетворяют меня и мы можем считать наше дело основанным. За обедом мы по русскому обычаю вспрыснем начало дела, а после обеда будем уже обсуждать детали его...

Оживленно переговариваясь, все вышли в длинный сводчатый коридор. В глубине его шла какая-то тревожная суета. Люди бегали туда и сюда с растерянными лицами, разводили руками и опять бегали и шептались.

- Что такое? - громко спросил принц, прихрамывая. - Что случилось?

К нему с шляпой в руках почтительно подошел его егерь в костюме горца. Старик был, видимо, чрезвычайно смущен. Лицо молодого принца Алексея было зло. В официантской послышался подавленный смех. Все гости остановились.

- Ну, в чем же дело? - нахмурившись, повторил принц.

- Большая неприятность, ваша светлость... - сказал егерь, еще более смущаясь. - Я вывел всех собак на обычную прогулку.. И Гейша тут же была... И вдруг, откуда ни возьмись, кошка. Все собаки бросились за ней и чуть было не передавили стекол на парниках и оранжерее. Я кинулся к ним, а Гейша... Гейша...

- Ну?

- Ну что ты как тянешь, Адлер? - ворвался молодой принц. - А Гейша тем временем склещилась с каким-то чужим поганым таксиком... Теперь все дело пропало...

- Но выбирай же ты выражения, наконец! - осадил его отец. - Ведь видишь же, тут дамы... Как же можно быть таким растяпой? - строго сказал он старому егерю. - Не говорите пока принцессе хотя - она будет очень расстроена...

- Но мама уже все знает о несчастье! - воскликнул молодой принц.

- Это, конечно, ты постарался? - сказал отец недовольно.

- Ну, теперь при дворе будет наложен траур... - тихонько сказал Евгению Ивановичу граф.

И, действительно, когда чрез четверть часа все собрались в огромной гостиной, из окон которой открывался такой красивый вид на Инн, принцесса - высокая, стройная, с красивыми, но холодными и точно пустыми романовскими глазами - была явно не в духе. Выражение грустной покорности еще более усилилось на ее лице, и она лишь кончиками губ говорила необходимые слова, когда принц представил ей новых гостей. Около нее на кресле сидела и виновница траура, крошечная, рахитичная собачонка с длинной шелковистой шерстью и круглыми, чрезвычайно глупыми и апатичными глазами на точно раздавленной мордочке. И что-то из глаз этих текло, и текло что-то из черного носика, и вся она была отвратительна до самой последней степени. Принцесса старалась не смотреть на нее...

Тяжелое настроение хозяйки заморозило всех, и длинный, торжественный обед прошел в неприятном напряжении, и гости оживились только тогда, когда снова перебрались в кабинет и перед ними задымился кофе, заискрились ликеры и в благовонном дыму сигар снова начался оживленный разговор. Присяжный поверенный Сердечкин уверенно шел первым номером и говорил уже как хозяин дела.

- Но я надеюсь, что и вы все же возьмете на себя какую-нибудь отрасль в деле? - спросил принц Евгения Ивановича. - Одному господину Сердечкину едва ли с ним справиться - кстати, как ваше имя-отчество, господин Сердечкин?

- Евграф Амосович... - любезно поклонился тот и с удовольствием понюхал себя.

- Если это не будет связано с переездом в Берлин, то я подумаю... - отвечал Евгений Иванович.

Но в душе он уже решил от дела отойти: было ясно, что все поведет Сердечкин, что поведет он не чисто - все цифры его были дутые - и что все эти Тарабукины, Беловы, Лиманы поведут в нем свою линию: из не раз оброненных красочных замечаний их было совершенно ясно, что поумнели они только на словах. Граф Михаил Михайлович тоже поэтому заметно остыл: он все же был культурный человек.

- Но главное, давайте с первых же номеров вашего Распутина! - оживленно сказал принц. - Газету все нарасхват рвать будут...

- Конечно, конечно... - сказал Сердечкин, заметно под влиянием обеда и ликеров распоясавшийся. - Я уже профильтровал эти записки, основательно устранив все... сомнительное, но и в этом виде они производят потрясающее впечатление...

- Не слишком ли там задета наша аристократия? - осведомился князь Сергей Иванович.

- Я вообще считал бы правильным, чтобы записки эти были нам всем предварительно прочитаны... - сказал сухо хроменький министр.

- Конечно! - поддержал строго Тарабукин.

- Но, господа, если мы так и будем процеживать материал, то, боюсь, мы очень... повредим газете... - заметил Сердечкин.

- Но нельзя же и на стену лезть ради сомнительных успехов! - отпарировал возненавидевший его почему-то хроменький министр.

И после спора было решено, что записки прочитает предварительно принц.

- Но... - обратился заметно подгулявший Сердечкин любезно к княгине, прихлебывая вкусный бархатистый ликер. - Разрешите задать вам один, может быть, несколько неделикатный вопрос, княгиня... Скажите, что думаете вы об отношениях императрицы к Распутину?

Все невольно переглянулись: надо же быть таким нелепым!

- То есть, извините, я не понимаю, что же именно тут вас интересует? - холодно сказала княгиня.