Распутин наш. 1917

– Нисколько! Демонстрирую закономерности его развития через систему переменных и констант. Сильная централизованная власть в России – понятие постоянное, её ограничение неизбежно ведёт к обрезанию страны. Сейчас общественный консенсус заключается в необходимости созвать Учредительное собрание для выбора российской формы правления и утверждения Конституции. Это тупик. Двенадцатилетняя думская говорильня наглядно всем показала, что толпа малознакомых, не понимающих и даже презирающих друг друга людей не может ничего учредить. Кричать с трибуны лозунги – не камушки ворочать. Догадываясь об этом, думцы воровато оглядываются по сторонам, ища нового царя, не скинув старого. Кто это будет – Кромвель, Робеспьер или Наполеон? Лишь бы взял на себя ответственность за перезревшие непопулярные решения.

– Все, перечисленные вами, плохо закончили, – вставил реплику Сталин.

– Согласен, но мне всегда было интересно, если бы Робеспьер узнал о такой судьбе, стал бы он что-то менять в своей жизни? Отказался бы от Комитета Спасения?

– Я вас понял, – улыбнулся Сталин, – не беспокойтесь на этот счет. Большевики не откажутся от борьбы и не сбегут выращивать капусту, даже если впереди будет маячить гильотина.

– Вот поэтому я нашёл именно вас, Иосиф Виссарионович. Офицерам генштаба давно известны планы “наших западных партнеров” по ликвидации России. Разведчики несколько хаотично, но настойчиво ищут на просторах Отечества политические силы, способные противостоять его превращению в англосаксонскую колонию. Ваша партия находится в тени и не обладает легальным политическим багажом, но в условиях обрушения действующих политических институтов это даже плюс, а не минус. Меньше багаж – меньше компрометирующих связей. Благодаря этому, а также братьям Бонч-Бруевичам – революционеру и генералу, мне удалось убедить квартирмейстера Потапова, за которым стоит ряд высокопоставленных военных, пойти на контакт с вами и постараться найти точки соприкосновения. Пока не поздно, пока вас не отодвинули на второй план…

Произнося последние слова, Распутин потянулся за чаем, но краем глаза увидел, как дёрнулось лицо Сталина, вспыхнули глаза, а брови на переносице сомкнулись в ломаную линию.

– Кто? – вырвалось у революционера. Ладонь проскользнула по щетине, словно снимая пальцами судорогу с лица.

– Очень скоро в Петрограде появится известный политический эмигрант Лев Давидович Троцкий, обладающий весьма солидными возможностями для финансирования революции благодаря его взаимной симпатии с международным банковским сообществом. Сейчас он в Нью-Йорке.

– Он даже не член партии…

– Вы считаете это непреодолимым препятствием?

Сталин чуть слышно скрипнул зубами, но быстро успокоился, опустил руки на подлокотники, сжав их так, что затрещала нежная материя.

– Что могут предложить партии генералы?

– Хлеб и армию.

Опять этот сталинский взгляд… “Иосиф Виссарионович определенно обладает гипнотическими способностями”, - подумал Распутин, собрался с духом и сам уставился на революционера.

– Мы составили карту складов с зерном, прикинули, сколько транспорта потребуется для максимально быстрой доставки его в Петроград, спланировали военно-гуманитарную операцию по ликвидации дефицита продовольствия. Можем провести её совместно с вашими боевыми дружинами. Пропагандистский эффект от такой акции превзойдет любые митинги и демонстрации… Партия, спасающая людей от голода, против партий, полирующих трибуны. Как вам такой ход? А генералы могут предложить армию, не желающую стрелять в тех, кто закончит войну, избежав позорной капитуляции.

– А что они попросят взамен? – осторожно спросил Сталин, взглянув на собеседника с интересом и недоверием.

– Отказ от революционных репрессий по отношению к офицерскому составу.

– Их благородия хотят сохранить свои привилегии?

– Только жизнь и человеческое достоинство. Они предлагают воздержаться от истребления людей по сословному признаку по вполне прагматичной причине – террор против фронтовиков, умеющих держать в руках оружие, обязательно обернется кровавой междоусобицей на радость внешним врагам.

– Большевики не признают террор приемлемым способом политической борьбы, – начал революционер, но, встретившись с насмешливым взглядом Григория, переформулировал свою мысль. – Ликвидация классового общества не означает физическое истребление представителей эксплуататорских классов. В случае революции снизу задача будет стоять противоположная – как удержать народные массы от самосуда.

– Армия в умелых руках – универсальный инструмент, в том числе и для предотвращения судов Линча. Её только надо осторожно направить и мотивировать.

– И как вы предполагаете мотивировать разделённую сословными привилегиями, классово неоднородную массу людей в шинелях?