Распутница и принц

Город оказался гораздо больше, чем представлялось Стефани исходя из того, что она видела, когда только приехала в Бхарим. Сейчас, глядя на него с самой выигрышной позиции, которую давала близость к дворцу, она видела строения из красного кирпича, прилепившиеся прямо у подножия горы и террасами поднимавшиеся вверх по ее скалистой поверхности. Дома были квадратной формы и с плоскими крышами, одни насчитывали всего два уровня, тогда как другие поднимались вверх на шесть, семь и более этажей.

Они с Рафиком ехали одни, без сопровождения.

– Как мне помнится, я еще в первый вечер вашего пребывания здесь говорил, что не разделяю любви моего отца к пышности и церемониям, – сказал он, когда она обратила на это внимание. – В его времена выезд в город сопровождался караваном из по меньшей мере тридцати верблюдов и вереницы обычных носильщиков. Вдобавок отец пользовался специальным большим тяжелым седлом, больше похожим на передвижной трон, который устанавливали на верблюда.

Однако, когда они проехали через высокую каменную арку городских ворот, стало очевидно, что для подтверждения своего величия Рафику не требовались ни верблюды, ни носильщики, ни седла, похожие на трон.

Они выехали на открытое пространство, окруженное рыночными прилавками. Рафик остановил своего верблюда и, подозвав одного из мальчишек, собравшихся вокруг, велел ему взять поводья, потом жестом подозвал другого, чтобы тот подержал верблюда Стефани, пока он сам помогает ей спешиться.

– Улицы очень узки. Будет проще, если дальше мы пойдем пешком, – объяснил он по-английски. – У меня обычай во время таких прогулок выслушивать устные просьбы, поэтому временами нас будут осаждать люди. Но не пугайтесь, вы в полной безопасности.

Стефани не успела ответить, потому что их мгновенно поглотила городская толчея. Шумная, радостная толпа восторженных горожан всех возрастов волной нахлынула на них и окружила со всех сторон, заставляя двигаться вместе с ней. Несмотря на то что она то и дело оказывалась отрезанной от него, Рафик периодически останавливался, и толпа, расступаясь сама собой, позволяла ей подойти к нему, после чего они двигались дальше.

Стефани с удовольствием отметила, что в городе есть много всего, на что стоит обратить внимание. И прежде всего – оригинальная архитектура, продуманная организация общественных пространств. На каждом перекрестке журчали фонтаны, воздух казался сладким без малейших признаков пыли и песка, мостовые были чисто выметены.

Похоже, единственной темой разговора для всех людей, с которыми она заговаривала по-арабски, пока Рафик занимался другими, был Сабр.

«Когда Бхарим вернет себе Сабр, мы снова сможем высоко держать голову».

«Когда Бхарим вернет себе Сабр, дождь будет лить как из ведра».

«Когда Бхарим вернет себе Сабр, Господь ниспошлет нашему принцу наследника».

«Когда Бхарим вернет себе Сабр, моя коза снова начнет давать молоко».

«Когда Бхарим вернет себе Сабр, торговцы на базаре перестанут нас обсчитывать».

«И моя свекровь наконец похвалит мою стряпню!»

Последние две остроты вызвали взрыв смеха. Но какими бы абсурдными ни казались Стефани некоторые просьбы и надежды, возлагаемые на Сабр, – потому что в глубине души ей по-прежнему не верилось, что скачки могут обладать такой силой, – у нее не осталось никаких сомнений в чувствах, которые питал к Рафику его народ. Люди видели в нем не просто правителя, он был их герой.

Они дошли до удивительно просторной площади, расположенной в самом центре города. Подняв вверх руки, Рафик произнес несколько слов, которые Стефани не разобрала, и толпа начала расходиться.

– Что происходит? – спросила она, когда он поманил ее к себе.

– Сейчас самое жаркое время дня, и всем лучше спрятаться в домах, – ответил он, направляя ее в сторону высокого здания, стоявшего на площади, и доставая ключ. – Включая нас.

– Господи, неужели это еще один дворец?

Рафик засмеялся.

– Нет, здесь просто королевская смотровая галерея.

– Для наблюдения за чем? За тем, как ваши подданные ходят по своим ежедневным делам?

Вместо ответа он повел ее вверх по трем лестничным маршам. Они вошли в комнату с высоким потолком и рядом окон, выходивших на площадь.

– Это потрясающе, – сказала Стефани. – У меня даже голова закружилась. Я понимаю, почему вы называете это смотровой галереей, но на что вы отсюда смотрите? О боже, не может быть…

Он засмеялся. Должно быть, ужас от того, что мелькнуло у нее в голове, отразился на ее лице.

– Нет, мы не устраиваем ни публичных казней, ни наказаний плетьми. В Бхариме уже очень много лет нет ничего подобного. Отсюда мы наблюдаем верблюжьи бега, – с улыбкой ответил он.

Она так удивилась, что невольно расхохоталась.

– Верблюжьи бега. Звучит как арабский вариант «скоттиш риил». Но, как я понимаю, это не танец?

– Это скачки. Надо три раза обскакать площадь по кругу, держась на верблюде без седла. Похожие состязания устраивают в Сиенне в Италии. Они называются «палио». Хотя там к ним относятся гораздо более серьезно и скачут на лошадях.