Распутница и принц

Рафик сидел один во второй из четырех башен на территории Сабра. Он слышал, как Нура, гнедая кобыла, на которой он приехал, тихо заржала, но не мог ее разглядеть. Ночь была слишком темной. Черные тучи закрыли луну и звезды, но, чтобы чувствовать окружавшую его пустыню, Рафику не требовались глаза. Ее бескрайние просторы неизменно вызывали у него благоговение. Он прислонился к холодному камню столба, служившего вехой для Сабра, и потер глаза. Рафик собирался приехать сюда, чтобы подумать о Стефани, но она, сама того не желая, вызвала призрак Эльмиры. Эти две женщины так сильно отличались друг от друга. Наедине со Стефани он чувствовал вкус будущего, свободного от чувства вины. С ней он не хотел думать об Эльмире. Не хотел проводить параллели между ними. Чувство вины кружило над ним черным вороном, сомнения когтями злобного хищника терзали совесть. Он был так поглощен мечтой о возвращении Сабра, что ничего не слушал и не пытался понять последствия своего бездействия и ответной реакции, пока не стало слишком поздно.

Встав на ноги, Рафик поцеловал каменный столб Сабра. Настало время ловить момент, быть твердым и действовать. Стефани указала ему путь. Рафик прислонился к столбу и закрыл глаза. Этим вечером все снова было как никогда прежде. Это заставляло задуматься, как же все будет, когда их тела наконец сольются по-настоящему.

Ему не нравилось быть с ней в ссоре, хотя потребовалось много часов, чтобы он признал, что именно это, а не поведение Ясима так беспокоило его. Мнение Стефани стало для него очень важным. Она заставила его признать, что он человек, способный ошибаться. Она не была его совестью, но быстро превращалась в его пробный камень. Кто будет играть эту роль, когда она уедет?

Стефани неловко ерзала в высоком седле своего верблюда. Возможность посетить конскую ярмарку, которую устраивали бедуины, казалась слишком захватывающей, чтобы отказаться, хотя она отказывалась, пока Фадиль не пообещал, что немедленно пошлет за ней, если возникнет новый случай заболевания. Прошло больше недели с тех пор, как стали полностью выполняться предложенные ею меры предосторожности, и почти три недели с последнего случая заболевания, и это давало основания для оптимизма. Кроме того, после их свидания в хаммаме десять дней назад Стефани ни разу не удавалось побыть с Рафиком наедине.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы они были наедине сейчас. Весь последний час дорогу через пустыню заполняли верблюды, лошади, мулы и даже люди, тащившиеся на своих двоих.

– Далеко еще? – спросила она, направляя свой корабль пустыни ближе к верблюду Рафика.

Он покачал головой.

– Обещаю, что оно того стоит.

Вскоре они перевалили холм, и перед ними открылась долина. Сотни похожих друг на друга палаток конической формы выстроились ровными рядами. Дым от многочисленных котлов с едой накрывал весь лагерь легкой пеленой. Детское щебетание и смех смешивались с криками мулов и верблюдов и ржанием лошадей. Лошади были повсюду: некоторые стояли на привязи возле палаток, но большая часть на длинных веревках, привязанных к высоким шестам, паслась на большой поляне перед палаточной деревней.

– Те лошади предназначены для продажи на ярмарке, – сказал ей Рафик, направляя верблюдов в сторону от толпы.

– Это аукцион?

– Нет, это несколько более сложно. К счастью, у меня будет время объяснить. У бедуинов очень строгие правила этикета. Если бы сегодня я выступал как хозяин, от меня требовалось бы провести целый ряд аудиенций в строго определенном порядке. Но сейчас мы не в Бхариме, час назад мы пересекли границу королевства Нессарах, и я волен распоряжаться своим временем, как мне вздумается.

– Я даже не представляла, что здесь будет так много палаток.

– Сегодня здесь собрались несколько племен. В этой части Аравии конская ярмарка проводится всего два раза в год и редко в одном и том же месте. Нам повезло, что в этом году она оказалась так близко к моему дому.

– Может ли случиться, что мы встретим?.. – Стефани колебалась. Она не хотела портить ему настроение, но вопрос казался ей совершенно естественным. – Семья принцессы Эльмиры… они приедут сюда?

– Думаю, нет.

Означало ли это, что он заранее узнал об этом? Потому, что хотел с ними встретиться, или потому, что хотел избежать встречи? Его голос звучал нейтрально. Выражение лица – из тех, которые Стефани назвала королевскими. Никаких эмоций, но не потому, что их нет, а потому, что они тщательно скрываются.

– А то племя, где вы росли в детстве?

– Несколько лет назад они кочевали далеко к северу отсюда, хотя за эти годы я не раз слышал о них от людей из других племен. Они не растили меня, Стефани. Я жил с ними время от времени, чтобы научиться обычаям пустыни.

– Если бы у меня был ребенок, мне бы не хотелось поручать заботу о нем кому-то еще. Впрочем, этого никогда не будет.

– Ты не хотела бы иметь детей?

Стефани могла бы сказать ему, что его это не касается, но ее раздражало, с каким упорством Рафик скрывал свои чувства. Она не станет притворяться.