Распутница и принц

– Ваше величество. – Вперед вышел Фадиль. Он дрожал, но был полон решимости. – Мисс Дэрвилл… она права. Жеребенок совершенно здоров, если не считать этих приступов, и она показала мне, что делать в таких случаях, чтобы он не поранился. Из него вырастет хороший жеребец. Нет никаких причин избавляться от него. В общем, я согласен с мисс Дэрвилл.

– Спасибо, Фадиль, – сказала Стефани, тронутая этим смелым заявлением.

– Ладно. – Рафик повернулся к ней. – Похоже, ты спасла ему жизнь. Но к чему такая спешка, зачем понадобилось отрывать меня от завтрака… – Он, нахмурившись, повернулся к Фадилю. – Кто велел пристрелить жеребенка, если не ты?

– Я велел, мой господин. – Шталмейстер притаился в тени у главного входа. Теперь он вышел оттуда и поклонился. – Мне пришлось приехать в конюшни самому, чтобы убедиться, что мои указания выполняются. Когда мне сказали, что Фадиль поддался чарам этой женщины…

– Тебе специально приказали оставаться на тренировочных полях. На данный момент твоя единственная забота – лошади, отобранные для Сабра. – Рафик говорил тем тихим ледяным голосом, который заставлял всех съежиться. – Почему ты снова счел возможным ослушаться меня?

Ясим уронил свои четки.

– Ваше величество, мои указания не выполняются. Мой главный конюх имеет наглость думать, что эта женщина может понимать больше, чем я! Это мои конюшни. Мой главный конюх…

– Это мои конюшни, Ясим. Мой главный конюх. Ты не ответил на мой вопрос. Это не первый раз, когда мне приходится говорить с тобой. Почему ты счел возможным ослушаться меня?

После паузы Ясим заговорил, и его голос походил на дрожащий шепот.

– Этого больше не повторится, мой господин.

– Да, не повторится, – сухо бросил Рафик. – Собирай свои вещи. Я скажу кому-нибудь из секретарей, чтобы тебе заплатили все, что ты заработал. Я предоставил тебе достаточно большую свободу действий, учитывая твое неоспоримое мастерство. Но ты зашел слишком далеко. Теперь уходи, твои услуги больше не нужны.

– Рафик, – не выдержала Стефани, – в самом деле, вам не нужно принимать таких жестких мер ради меня.

– Я принимаю эти меры ради себя. А теперь, поскольку я не закончил завтракать, ты поедешь со мной во дворец выпить чашечку кофе.

– Кофе? – Не дожидаясь ответа, Рафик наполнил чашку Стефани. Он заметил, что кофе уже успели подать свежий. Кто из слуг проследил за этим, когда они вернулись? Кто предусмотрительно поставил на поднос две чашки, хотя раньше там стояла только одна? Он принимал такие вещи как должное. И, по правде сказать, только недавно начал их замечать. Снова Стефани.

– Рафик, вы не можете рисковать победой в Сабре. – Стефани пригубила кофе и поставила чашку на стол, стоявший под лимонным деревом. – Ясим – лучший берейтор в Аравии, в этом нет никакого сомнения. И хотя для меня противоестественно его защищать… вы просто не можете его уволить.

– Стефани, я уже это сделал.

– Это я виновата! – в отчаянии воскликнула она, заламывая руки. – Я должна была сказать вам, что может возникнуть проблема, но вы были так заняты. Я думала, он поймет. Мне в голову не могло прийти, что он просто придет и даст указание… – Она вздрогнула. – Тот человек. Ружье. Если бы я не…

Стефани встала и начала ходить взад-вперед у фонтана. Во время стычки с работником она потеряла шарф, который держал волосы. Сегодня она надела тунику с синими полосами, напоминавшую Рафику сочетание аравийского неба и моря. Прошла уже неделя после их возвращения с конской ярмарки и того восхитительного утра в палатке. Он страшно соскучился и жестом подозвал ее.

Она села рядом с ним на подушки под деревом. На ее щеках виднелись бороздки от слез.

– Вы должны найти какой-нибудь другой способ заставить его слушаться, – сказала она. – Вы не можете рисковать Сабром, Рафик. Только не теперь.

– Мне давно надо было избавиться от этого человека, – сказал он, чувствуя облегчение. – Я знал, что он не станет тебя терпеть. В конце концов, это не в первый раз. Если бы я сделал это тогда…

– Вы имеете в виду Эльмиру? – осторожно спросила Стефани.

– «Она мешает четкой работе конюшен», – вот что он мне сказал. Потом стало «она подрывает». И наконец, «она отравляет». Я не стал его расспрашивать. Теперь я никогда не узнаю. – Рафик закрыл глаза и откинулся назад, прислонившись к стволу лимонного дерева.

– Вы могли бы… вы не хотите рассказать мне об этом, Рафик?

– Нет, Стефани, не хочу. Достаточно того, что мне стало легче, когда я избавился от этого человека.

Она улыбнулась, и Рафик почувствовал, что напряжение, сковывавшее плечи, спало. Однако ее улыбка вызвала напряжение совсем иного рода. Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.

Стефани сжала его пальцы, подсела ближе, положила голову ему на плечо.

– Как продвигаются ваши тренировки?

– Болезненно. Технически самый сложный элемент – пересадка на полном скаку с одной лошади на другую. Мне кажется, большую часть дня я валялся на земле. – Он засмеялся.

– Бедный Рафик. Вы, наверно, весь в синяках.

– Да. – Он обнял ее за талию.

– Хотите, чтобы я поцеловала их?

– Да. – Он заглянул в ее большие карие глаза. – О да.