Распутница и принц

Она всхлипнула и, уронив голову на руки, разрыдалась. Какая же она глупая! Стефани больше не могла отрицать неоспоримую правду, которой весь день отказывалась посмотреть в лицо. Несмотря на все предосторожности, на все попытки держать себя в узде, она влюбилась в Рафика. Господи, какая же она дура!

Она так сильно любила Рафика, что это не шло ни в какое сравнение с предыдущей жалкой попыткой. Поначалу ее привлекла его поразительная красота, но полюбила она в нем человека. Стефани полюбила его, потому что он уважал ее и, несмотря на свое высокое положение, обращался с ней как с равной. Он, не стесняясь, указывал на ее ошибки, но всегда признавал ее достижения. Она любила его, потому что он ее слушал и потому что понимал, что она хотела сказать, даже когда она этого не говорила. Она любила его, потому что он не просто играл роль принца, а потому, что был Принцем в полном смысле этого слова – благородным человеком, который хотел для своего народа самого лучшего. Она любила его потому, что благо народа он ставил на первое место, даже когда его инстинкты подсказывали иное. И еще она любила его потому, что он, совершив ту фатальную ошибку, мучился этим, хотя его страдания причиняли ей боль.

Это утро было волшебным. Волшебным, потому что она любила. Возможно, для Рафика неистовое влечение, которое притягивало их друг к другу с первого момента встречи, так и осталось просто влечением. Но для Стефани… о, до чего же она глупа, если не заметила, как оно постепенно менялось, от эксперимента со своим телом восходя к сильнейшему обоюдному наслаждению, к общению тел и, наконец, к проявлению любви.

Слава богу, Рафик ни о чем не догадывался. Ей надо очень постараться, чтобы так продолжалось и дальше, потому что любовь ничего не могла для них изменить. Она не такая идиотка. Стефани выпрямилась и отряхнула ноги. Да, она глупая дура, но другим совсем не обязательно об этом знать. Через несколько месяцев она вернется в Англию, и ее закружит новая жизнь.

Укус под повязкой продолжал зудеть. Стефани определила причину болезни. По договору ее назначили главным ветеринаром на шесть месяцев, но она уже нашла способ лечения. Теоретически ее работа здесь закончена.

У Стефани свело желудок. Неужели так скоро! Слишком скоро. Она еще не готова вернуться в Англию. Кроме того, у нее еще оставались дела, которые нужно завершить. Пока они не сделаны, она не будет думать о возвращении.

Глава 11

– Что случилось?

Стефани быстро вытерла глаза рукавом.

– Рафик, мне так жаль… Шерифа.

Он остановился как вкопанный. Кобыла еще держалась на ногах, но еле стояла. Ее красивая блестящая серая шкура взмокла от пота. Бока дрожали, из носа текло, а надсадный кашель не оставлял поводов для сомнений.

– Это началось около четырех часов назад, – сказала Стефани. – С тех пор я не отхожу от нее. Я сразу же послала за вами, но…

– У меня были другие дела. Как она?

– Плохо. – Стефани не удалось скрыть дрожь в голосе. – Мы не даем ей упасть. Я пыталась ее охладить и очистить ей нос, но у нее очень частый пульс, и ей тяжело дышать. Это… это плохо, Рафик. Мне очень жаль.

– Это не твоя вина. Твоя теория… Она с самого начала казалась мне… Ладно. К сожалению, теперь у нас есть доказательство, что ты ошиблась.

– Нет. – Только не плакать. Она не должна себя жалеть. – Я боюсь, что Шерифа как раз подтверждает мою теорию. Когда я ездила в оазис жеребцов, я брала Шерифу, правда, не заезжала на ней в загон, а привязывала ее снаружи, но она была там. А те кусачие мушки… когда я брала образцы, одна из них, скорее всего, села на меня, а потом перебралась на Шерифу и… понимаете, другого объяснения нет. Это было шесть дней назад, что укладывается в границы инкубационного периода. Шерифа – мое доказательство, но если она умрет, я никогда себе не прощу.

– Нам надо удержать ее на ногах, Рафик, и, хотя Фадиль отчаянно рвется помогать, у него нет ваших навыков. Может быть, вы?.. – Теперь слезы потекли по-настоящему, но Стефани не обращала на них внимания.

– Я готов. Просто скажите, что надо делать. Я все сделаю.

Рафик подошел к голове лошади и начал что-то бормотать. Его медленный, гипнотический голос успокоил Шерифу, позволив Стефани охладить больное животное, но она не питала иллюзий. Болезнь поразила кобылу гораздо сильнее, чем Баталя.

Не обращая внимания на слезы, она трудилась без устали, охлаждая лошадь, проверяя пульс и очищая ее нос от выделений. В последние дни она видела Рафика, но они были как два корабля в ночи. Он бесконечно тренировался, она до изнеможения работала в конюшнях. Сегодня они встретились впервые с тех пор, как она призналась себе, что любит его. Сейчас они вдвоем стояли рядом с боровшейся за жизнь драгоценной лошадью покойной жены Рафика, и, если бы она умерла, виноватой была бы Стефани.

– Тебе надо успокоиться самой, Стефани, иначе от тебя не будет никакого толку.

– Это моя вина. Если бы я сообразила…

– Ты без сомнения подтвердила, в чем источник заболевания. Это значит, что, даже если мы потеряем Шерифу, мы не потеряем других.