Распутница и принц

Затем между мужчинами состоялась бурная дискуссия, видимо, о том, как Рафик должен вести гонку, но Стефани не могла расслышать слов. От Фадиля она знала, что сегодня они должны принять одно из самых важных решений, особенно учитывая, что до скачек оставалось совсем мало времени. Случалось, что лошади убегали без всадника или отказывались остановиться, чтобы всадник мог поменять лошадь. Отсутствие седла и стремян создавало большие сложности для всадника в процессе контроля обеих лошадей во время пересадки. Фадиль с удовольствием перечислял множество случаев, которые, по мнению Стефани, могли быть чреваты страшными травмами. Увидев ее ужас, он поспешил заверить ее, что лошади травмируются редко. Ему не пришло в голову, что она больше беспокоится о Рафике, чем о его племенных скакунах. Впрочем, скорее всего, ему, как и любому другому жителю Бхарима, просто не могло прийти в голову, что их принца ждет что-то, кроме победы.

Когда обсуждение закончилось, Рафик вскочил на спину первой лошади, что само по себе потребовало впечатляющей ловкости, поскольку эта черная кобыла ни секунды не стояла спокойно. Стефани с замиранием сердца следила за тем, как он помчался по кругу. Стригунков вернули в их стойла. Рафик разогнался до предела, и над площадкой взметнулся вихрь из пыли и песка. Он сидел ровно, наклонившись вперед, и его тело слегка покачивалось вместе с телом лошади. Со стороны казалось, что это легко, но Стефани только вчера попробовала проделать то же самое и знала, что это невероятно трудно.

Сейчас он приближался к месту пересадки. Три другие лошади забеспокоились. Лошадь, на которую ему полагалось пересесть, вывели вперед. Хендлер черной кобылы стоял, готовый в любую секунду броситься вперед. Все замерло, кроме стука копыт. Сейчас Рафик замедлит бег. Он сделал это, но всего за несколько ярдов до пересадки. Стефани закрыла лицо руками и сквозь пальцы смотрела, как он наклонился вперед к шее лошади, натянул поводья, придерживая ее, выбросил в сторону одну ногу и завис наполовину в воздухе, когда к нему подвели вторую лошадь. Потом он соскользнул на землю, побежал, не замедляя шаг, вскочил на свежую лошадь и, сразу же пустив ее в галоп, помчался дальше.

Все это произошло очень быстро. Три другие лошади, одна после скачки и две свежие, натянули поводья. Следующая смена лошади произошла медленней, свежая лошадь попятилась, прежде чем перейти в галоп. Во время третьей перемены Рафик поскользнулся на песке, но каким-то чудом или сверхусилием ему удалось сохранить равновесие.

В четвертый раз ему предстояло пересесть на жеребца. Стефани стиснула зубы, глядя на то, как тот вскидывал голову и бил копытом. Жеребец был гораздо крупнее и мощнее кобыл. Чтобы вскочить на него, нужно было прыгнуть выше, а чтобы править им, требовалось куда больше сил, особенно учитывая его крутой норов. Однако пересадка прошла благополучно, и Рафик проскакал последний круг. Он уже останавливался, когда жеребец вдруг взъярился и встал на дыбы. Стефани затаила дух, глядя, как конь и человек борются за верховенство, и выдохнула, только когда жеребца удалось смирить. Но потом вскрикнула, потому что тот взбрыкнул и сбросил Рафика на землю.

Когда она подбежала к нему, Рафик уже поднялся и отряхивал пыль.

– Вы не ушиблись?

– Не больше обычного. – Он усмехнулся. – Ты привела Шерифу. Она мать Ламеха, который меня сбросил. Он самый быстрый из всех четырех, но не любит, когда им командуют. Я рад, что ты пришла.

– А я рада, что вы меня позвали.

Рафик отвел Стефани в тень, где они уселись за камнем, который не полностью закрывал их от арены, но создавал атмосферу уединения.

– До Сабра осталось четыре недели, а я до сих пор меняю лошадей недостаточно уверенно. Я слишком поздно начал тренироваться.

– Фадиль рассказал мне множество жутких историй про скачки. Я понятия не имела, что это так опасно.

– Это опасно, только если не знать своих лошадей. Наши в прекрасной форме. Думаю, у нас хорошие шансы на победу. Но, как ты сама говорила, гарантий не существует. Достаточно одной лошади захромать. Видишь, Стефани, я услышал. – Он откинулся назад и вытянул ноги. – Я не позволял себе думать о возможности поражения. Я был так одержим победой, так сосредоточился на одной-единственной цели, что потерял способность мыслить разумно. В отличие от моего главного ветеринара.

Стефани вспыхнула, и он улыбнулся.

– Вот видишь, я научился делать комплименты, которые тебе нравятся. Тебе наверняка хочется узнать, возымело ли действие твое здравомыслие?

Стефани кивнула. Похоже, он изменился, но это не означало…

Рафик наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

– Да, возымело. Мне понадобилось много времени и усилий. Два года мучительного чувства вины – это много, чтобы примириться с собой, но, думаю, мне, наконец, удалось.

Он сел, скрестив ноги.