Рассеянная масса

На портретах двойной упырь.
Острый запах – карбид и сера.
Воздух серый от стертых в пыль
поколений. Пыль еще не осела.

Как она провоняла вся

та держава. Карбидом и «беломором»
мертвый дух как будто берут измором.
Мне пять лет, мне еще нельзя.

Я не знаю, куда расти.

Мой состав приготовлен, – то есть
под парами стоит, готовясь
нас до места не довезти.

* * *

А кто случайно снегом не засыпан,
ледовой не затянут полыньей,
оправданы позорным плебисцитом,
в себя народной приняты семьей.

Пока живут, себя перемеряя, —

перемножая и опять деля,
под ноги правда катится сырая,
как свежая могильная земля.

Как будто больше нет суда над нами,

или глаза не поднимаем мы.
Шатаются разносчики чумы
из дома в дом, между двумя домами.

* * *

Что касается младших, в которых
небывалый открылся запал,
первый тлел как подмоченный порох,
а потом перетлел и пропал.

Перепутавший правое с левым,

темный к ночи, с утра никакой,
и вода, отдающая тленом,
почему-то всегда под рукой.

Заточенье в насиженных гнездах.

Беготня из подъезда в подъезд.
Но потрескивал искрами воздух
по краям этих гнезд, этих мест.

Там дымок поднимался запретный,

самый свежий прохватывал страх,
ясной злобы цветок незаметный
распускался на винных парах.

Я глядел, как его безвозвратно

забирает похмельная дрожь,
и себя уговаривал: ладно,
может, завтра еще подрастешь.

Он подрос, и к нему не добраться.

Так и буду его до конца
вспоминать, как пропавшего братца,
на подломанных крыльях птенца.

* * *

Вот новый, кажется, урок:
московский юный говорок,
ни от кого не ждущий вдруг
какого-то урона —
ни выстрела, ни грома.

Но чем кормить его с руки

и не вложить отравы,
когда мы для своих детей
как двери, снятые с петель,
как выбитые рамы.

* * *

…в американских штатах. А мы внештатно —
комьями с лета, хлопьями света мы
ляжем под ноги, чтобы тебя нежданно
не укатали Гранатовые Холмы.
Лесом густым станем тебе в подмогу.
Пасмурным днем пойдем за тобою вслед
и обратимся к их непростому богу,
чтоб перевел тебя через море бед.

Есть еще за кого мне броситься оземь,

если занос опасен и снег глубок.
Ты не гони, а мы за тебя попросим.
Мы тебя просим: смилуйся, добрый бог.

Озеро 13 [1]

Снег бежит через дорогу как невидимый зверек.
Слюдяные наволочки смяты.
А по озеру 13 ходят вдоль и поперек
белоснежные рубахи,
снежные халаты.

Разгоняются кругами, льда касаются едва —

катятся отчаянные взмахи.
Снег дымится —
белые рубахи
поднимают, завивают рукава.

* * *