Рассеивая сумрак. Бессонная война

Внезапно накатившая волна воспоминаний с примесью разочарования вновь захлестнула Нуску, да так, что он забыл, в чьей компании находится.

Маленький трущобный мир Нуски за какой-то год стал просто огромен – он узнал стольких людей, что ежедневно путался в их именах и лицах, он повидал столько, что мог бы уже часами травить байки для зевак на товарной улице. И теперь, вновь увидев свой скромный угол, он вдруг осознал, что эти столичные трущобы – лишь маленький клочок огромного полотна.

Всё, во что он верил, было отчасти ложью.

– Вьен, ты всё ещё думаешь, что аристократы – это причина смерти нашей семьи?

– А ты, значит, теперь думаешь иначе?

В этом вопросе смеха больше не было – лишь яд.

Нуска покачал головой.

– Что бедняки, что богачи. Люди – это просто люди.

Нуска послушно плёлся следом за Вьеном и думал о том, что ему пришлось пересечь половину Скидана, чтобы понять это.

Когда из тёмных переулков они наконец вышли на свет, лекарь огляделся. Это место было ему незнакомо. Хоть здесь и находился трактир, но Нуска не увидел ни посетителей, ни прохожих. Лишь крысы, услышав чужие шаги, бросились врассыпную.

И Вьен, и Нуска, привыкшие к городской живности, лишь проводили их взглядами, а затем ступили в тёмное покосившееся здание, внутри которого горела одна-единственная свеча.

За стойкой оказался не кто иной, как один из членов семьи Вьена, – только на этот раз лицо Тинея было пуще прежнего разукрашено шрамами и ожогами, а правая сторона лица и вовсе оказалась перебинтована. Не говоря ни слова, «трактирщик» наполнил для гостей две пинты эля, с грохотом установил их на стол и ушёл обратно за стойку – протирать её от слоя многолетней пыли.

Нуске было даже трудно представить, что происходит. В голову настойчиво лезли мысли о ловушке, хитроумном плане, попытке заманить его в трущобы и там же поджарить до золотистой корочки, но… разве Вьен поступил бы так? Для чего ему пользоваться доверием Нуски, если он мог бы прикончить его в любой момент молниеносным ударом в шею?

Вьен плавно опустился на стул и указал на пустующее место напротив себя. Нуска отреагировал несколько заторможенно, но всё же сел, задумчиво разглядывая разлитую по грязным кружкам выпивку.

– Вьен, это…

– Помолчи.

Нуска поднял удивлённый взгляд на арцента, но заткнулся. Вьен долго рылся в своих одеждах, а затем резким движением руки вывалил на стол драгоценный ремень с хрусталём и малахитом.

– Кажется, это твоё?

Оставалось только согласно кивнуть и медленно сгрести в свою сторону дорогую вещицу. Вьен не заложил её, не продал.

– Зачем было вообще красть её? – всё же протянул задумчиво лекарь, застегивая драгоценный ремень на поясе.

– Навык Жои – поиск. Хрусталь впитал много твоей энергии, поэтому целый год приводил к тебе. Но что-то ты пристрастился пить арцентскую и рирскую кровь, а потому искать стало сложнее, meste ti, – насмешливо и тихо проговорил Вьен, поднимая на Нуску взгляд. Его глаза вновь угрожающе поблёскивали в темноте, но одновременно манили к себе, как два чёрных бездонных омута – слишком сильно хотелось узнать, что же таится на их дне.

В небольшом заброшенном трактире было пусто, сыро и пыльно. Паутины наросло так много, что она свисала с потолка, а шторы непонятного цвета на окнах оказались изъедены молью. Благо маленькая свеча освещала только их столик, а потому Нуске не пришлось разглядывать и другие грязные уголки этого заведения.

– И зачем же я понадобился старшему брату? Хочешь отомстить? – сощурившись, поинтересовался лекарь. Лицо Вьена в мерцающем свете выглядело ещё опаснее, чем обычно.

– О, конечно нет. Если бы я хотел отомстить, то сделал бы это в тот день в Арценте.

– Но ведь из-за меня погибли твои люди. И ты хочешь так просто меня отпустить?

– Это был их выбор. Ты не настолько могущественен, как думаешь, – покачал головой Вьен, откидываясь на спинку стула. На его лице заиграла самоуверенная и даже наглая улыбка, а изредка он будто тихо посмеивался собственным мыслям. Его рука потянулась к кружке, и он отпил – только тогда Нуска решился и сам сделать глоток эля.

Они пили, запрокидывая головы назад, но оба не сводили друг с друга глаз. Когда донышки стукнулись о поверхность стола, Вьен заговорил снова:

– Я знал обо всём, что ты творишь. Но мне было дико интересно, какое же решение ты примешь и кого предашь.

Нуска поморщился и отвёл взгляд, но услышал, как скрипнули ножки стула, – Вьен поднялся с места, низко склонился над столом и продолжал:

– Только вот я сам пустил всё на самотёк, и единственным преданным оказался ты сам. Ты предал себя, Нуска, ты предал наши мечты и идеалы. Скажи мне, полудохлый эрд стоил того?

Внутри забурлила невиданная ярость. Ещё никто не смел говорить с Нуской так и никто и никогда не отзывался так об эрде. Стиснув кулаки, лекарь развернулся, вновь уставившись на лицо Вьена, но в который раз застыл как вкопанный. Чёрные глаза безумно блестели, а широкая улыбка и ряд ровных белых зубов озаряли смуглое лицо брата.