Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Говорил Иса ибн Хишам: Мы утомились и устали, а к тому же нам уже надоело на все это смотреть. Тело требовало отдохновения, и мы покинули дворец, унося в душе тревогу и сожаление.

БОЛЬШОЙ ДВОРЕЦ {337}

Говорил Иса ибн Хишам: После малого дворца мы посетили большой — огромное чудо по сравнению с меньшим, сооружение красоты невообразимой. В этих двух дворцах собрано такое количество ценностей, какого не собирал еще никто. Ни один король или царь никогда не владел подобным. Все богатства Креза по сравнению с этими — пыль и мелкие камешки, а серьги Марии{338} — всего лишь стекляшки, ожерелье ‛Амра — просто веревка, трофеи Искандера — лохмотья одержимых и суфиев, мантия «Дария» — шкура, на которой сидят учителя и чтецы Корана, а каламы красноречивых — женские прялки. Если попытаться подробно их описать и нужные слова для этого искать, то сравни сокровища, собранные со всего мира, и простые радости живущих на земле людей. Если бы все собранное разделить между ними, то не осталось бы голодных, никто не жаловался бы на лишения и на жестокие времена. Обездоленный стал бы богачом и сама бедность стала бы воспоминанием. Все люди были бы тогда равны, и исчезли бы между ними обман и вероломство, не было бы грабителей и ограбленных, победителей и побежденных. Никто не совершал бы преступлений, люди имели бы все, что им требуется и чего они желают. А эти дворцы похваляются несметными богатствами, которыми сегодня никто не может правильно распорядиться.

Мы прошлись по залам, разглядывая редкостные и диковинные вещи, притягивающие взгляд, все эти перлы и шедевры, скульптуры и картины. Сколько же там было картин, написанных с искусством необыкновенным, они поражали ум и воображение, их невозможно описать словами. События истории они изображали так, что ты чувствовал себя их участником и очевидцем. Кисть художника открывала тебе то, что бессильно открыть перо пишущего — всю глубину страстей и переживаний, выраженную в рисунках и красках:

Я покажу тебе смерть, и ты ее пожелаешь,
призрак предстанет перед тобой, словно живой.

Производимое ими впечатление будило чувства, волновало душу, ты испытывал, глядя на эти картины, потрясение и стоял перед ними как завороженный. Тебе хотелось плакать при виде убитого рыцаря, ты сочувствовал больному безумцу, испытывал жалость к пораженному копьем или мечом, молил о прощении жертв любви и страсти, пленялся прекрасной девушкой и мечтал о ее любви и о свидании с ней, если бы не глаза окружающих ее родичей.

Вот портрет ослепительной красавицы, идеала совершенства. Лицо ее светится нежностью и чистотой, в чертах — спокойствие и достоинство, уверенность и сила, твердость и решимость. Ногами она попирает стозевное чудовище и пронзает его копьем. Над головой красавицы ангелы победы, увенчивающие ее венцом славы. Эта картина изображает «Добродетель», повергающую «Порок». Справа стоит прекрасная женщина, величественная и гордая, и смотрит на нее взглядом, предрекающим ей победу и торжество. Это «Мудрость», опора «Добродетели», без помощи которой «Добродетель» не может одержать победу. Слева — другая женщина, на ее челе сияет свет разума и знания, на плече она держит грудного ребенка и вкладывает в его руку калам. Она глядит на «Добродетель» почтительно и с уважением и олицетворяет собой «Науку» и ее благодетельность. В ребенке же воплощен образ человека невежественного.

А вот женщина средних лет, у каждой груди ее сосущий младенец, она прижимает их и склоняется над ними, словно целуя. Ее окружают нагие дети, которых она укрывает подолом своего платья. Лицо ее выражает счастье и удовлетворение, следы времени на нем едва заметны. Эта картина называется «Добро и Благодеяние».

Далее ты видишь портрет очаровательной юной девушки с глазами газели, с длинными и черными как ночь волосами, оттеняющими белизну лица:

Край неба темен еще, но утро уже сияет,
так чернота волос светлый лик оттеняет.

Она изображена под сенью переплетающихся ветвей, а у ног ее растут фиалки и розы, на земле ковер из цветов, а над ними навес из ветвей.

Трава словно зеленый хризолит, усыпанный жемчужным градом,
И каждый холмик танцевать готов, гордясь своим нарядом.

Солнце, как гость на свадьбе, осыпает девушку динарами, которые нельзя ухватить руками. Как сказал об этом еще ал-Мутанабби, пересекая ущелье Бавван и описывая растущие в нем деревья, сплетшиеся ветвями:

Они укрывали меня от зноя и пропускали света достаточно,
И солнце осыпало меня динарами, что сквозь пальцы просачивались.