Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени

Паша: Легче скорую смерть принять, чем подобным словам внимать, и лучше кипяток пить, чем такие унижения сносить.

Говорил Иса ибн Хишам: Какие только доводы я ни приводил, но собеседника не переубедил. Моим советам и поучениям он внимать не желал, и я уже уговаривать его устал, как вдруг на глаза нам попал продавец газет, который голосом, противней ослиного рева, во всю глотку кричал:

«Ал-Муаййад» и «Ал-Мукаттам»!! «Ал-Ахрам» и «Миср»!!{66}
                           Все четыре за кырш.

Паша: Что я слышу? Мечети и горы, памятники и сама страна продаются с молотка?

Наверное, люди сошли с ума, что это — всерьез или игра?

Иса ибн Хишам: Это не памятники и не страна, это названия ежедневных газет.

Паша: Ты имеешь в виду «ежедневные объявления менял» или «сообщения об откупах»? Но почему они так странно называются?

Иса ибн Хишам: Ты неправильно понял. Газеты — это листки, печатающиеся ежедневно либо еженедельно, либо раз в месяц и содержащие новости и сообщения, интересующие всех. Люди узнают из них о делах друг друга. Это одно из следствий распространения у нас западной культуры. А цель их — поощрять дела достойные и осуждать дурные, критиковать зло и побуждать к добру, указывать на нарушения и ратовать за их исправление, знакомить умму с деятельностью властей, которые ее представляют, чтобы они честно выполняли свой долг, и знакомить власти с нуждами уммы, чтобы они блюли ее интересы. Одним словом, владельцы этих газет заняли нынче место знатоков права, о которых говорилось в шариате{67}.

Паша: В наше время тоже существовали листки, похожие на ваши газеты. Один выходил на турецком языке и назывался «Рузнаме вакаи»{68}, а другой на арабском — «Ал-Вакаи‛ ал-мисриййа»{69}. В них печатались панегирики и поздравления и сообщалось о перемещениях верховного правителя. Но если сегодня газеты заняли такое высокое положение, как ты утверждаешь, то ими должны заниматься самые выдающиеся улемы и самые уважаемые шейхи. Тогда были бы найдены наилучшие пути и надежные способы доводить до людей все, что послужило бы им на пользу в этой и в другой жизни. И я взялся бы издавать газету.

Иса ибн Хишам: Наши улемы и наши шейхи, да простит их Аллах, далеки от этих дел и занятий. Более того, они считают их ересью и беззаконием, запрещаемым шариатом, вмешательством в то, что их не касается и чем они пренебрегают. Они расходятся лишь в том, можно ли читать газеты или должно от этого полностью отказаться. Газеты издают другие люди. Среди них есть достойные и недостойные. Для некоторых это лишь профессия, которой они зарабатывают на жизнь, ничем не гнушаясь и ничем не отличаясь от рыночных торговцев и других мошенников, прибегая, как и они, к плутовству, обману, лжи, лицемерию, воровству и покушаясь на жизни.

Насадили лицемерие повсюду, искренности места не оставив.

Изменили газеты желанной цели и упали в глазах простых людей после того, как уронили их достоинство избранные. Польза, которую, как надеялись, они принесут, оказалась меньше причиняемого ими вреда. Среди людей разумных остались еще такие, кто надеется, что со временем положение исправится и газетное дело поднимется на приличествующий ему уровень честности и достоинства. Читатели сами должны выбирать полезное для себя и отметать вредное: «Пена сходит, а полезное людям остается»{70}.

Я подозвал торговца газетами и купил у него все четыре. Открыл одну, чтобы прочесть моему другу главные новости, и взгляд мой упал на длинную статью о суде над Ахмадом Сайф ад-Дином. Я зачитал паше то, что в ней говорилось о лишениях, от которых этот эмир страдает в тюрьме, и о слезах, которые невозможно сдержать, представляя себе мучения юноши из знатного эмирского рода. Дочитав статью, написанную с целью разжалобить сердца и добиться помилования, я сказал паше.

Иса ибн Хишам: Видишь, паша, какое у нас равенство. Теперь ты знаешь, к чему присудил суд принца Ахмада Сайф ад-Дина. Как же ты можешь после этого задирать нос, отказываясь подчиняться закону и не желая законными способами добиваться своего оправдания?

Паша: Что такое «принц» и кто такой Ахмад Сайф ад-Дин?