Рассказ об одном классе

…Я прочитал ребятам статью, мы наспех обсудили ее, впрочем, говорил один Пшеничный, остальные ленились. Но бригадир говорил очень складно.

Прибежал встрепанный Алька.

— Бурун! Ух, здорово, что тебя нашел! Будь другом, помоги.

— Аленький, — пропела Клава, — ты чего, маленький? Борща налить?

Бурун неторопливо поднялся с бревен, доедая хлеб, стряхнул с колен крошки.

— Голубчик, отвези на вертолетную площадку, «газик» директора свободен. Отвези, пожалуйста!

— Кого везти? — сердито морщился Бурун. — Куда? А где водитель? Левка ваш где?

— У него отгул, на рыбалку ушел. А везти Олю. Заболела…

— Ха-ха! Подумаешь, цаца. Припекло, что ли? Ладно, поеду. С директором договорился? Закон? Только меньше бутылки не возьму. Понял, принципиальный гражданин?

— Батюшки! Оленька, деточка! Приступ аппендицита? Вот беда. Быстрей собирайся, черт мохнатый! — накинулась Клава на Буруна. — Шевелись!

Бурун побежал к конторе. Алик за ним.

Мы с Катей шли на дальние пруды. Катя спешила на партийное собрание, обсуждали итоги соревнования бригад. Первенство по-прежнему прочно удерживала третья. Везет Пшеничному.

— Не завидуй. — Катя искоса взглянула на меня. — Кое в чем и нет. Зря старается.

Зря? Ох, что-то не верится. Я стал недоверчивым и подозрительным. Катя это чувствует. Но факт остается фактом — с Пшеничным она не порывает. Время от времени он приезжает в контору и потом заходит к девчатам в общежитие.

И вдруг неожиданно для себя я расхрабрился и сказал Кате, что люблю ее и хочу, чтобы она вышла за меня замуж. Катя остановилась. Видимо, она что-то хотела сказать, но сказала не то, что хотела, а совсем другое, шутливое:

— На первую комсомольскую свадьбу метишь? Напрасно. Алик первенства не уступит.

— Согласен на вторую.

— Слушай. Формальности это все. Разве в них дело?

Конечно, не в них. Дело в том, что Катя чего-то не договаривает, ведет себя странно. Ведь она так и не ответила мне толком и идет теперь, сосредоточенно глядя под ноги.

Недалеко от первого пруда Катя остановилась.

— Вечером их нет. Зато утром просто страшно ходить. Ужи так и ползают. В прудах лягушек полно, вот они и блаженствуют.

— Ужи не ядовитые.

— Открыл Америку. А противные какие! Скользкие, мерзость! Как-то утром с директором шли, так он по дороге штук десять палкой убил.

В траве и в самом деле что-то мелькает. Стоим возле последнего пруда, где плещутся рыбы. Туман плывет над водой рваными клочьями. Не умолкает лягушечий хор. Тяжелые хлесткие удары разносятся в тишине — это охотятся амуры. Дальневосточные рыбины отлично прижились. Скоро будем отправлять первую партию в магазины. Пора.

Катя спешит, а мне не хочется, очень не хочется ее отпускать.

Ну что ж, и я пойду по делам — нужно поговорить с ребятами, подготовить некоторых к вступлению в комсомол. Речь идет о двух деревенских пареньках. Сейчас они на том берегу подкармливают рыбу…

Утром на завтрак я немного опоздал, а когда пришел, ребята сообщили новость: у нас кончились продукты. На кухне сердито гремела посудой Клава. Оказывается, размыло дорогу и машина с продуктами застряла где-то в тайге. Как назло, особенных запасов у нас не оказалось. Пришлось перейти на нормированное питание.

На следующий день рацион значительно урезали, и опять это не вызвало особых волнений, если не считать нескольких дежурных острот, отпущенных Левкой по адресу «всякого там начальства».

— Ты весну ругай, — посоветовал Алик. — Природа виновата.

— Конечно, виновата, — тотчас же согласился Левка. — Что произвела на свет такого снабженца, как наш. Ошиблась, матушка.

Прошло еще два дня, машина с продуктами не появлялась.

На рассвете со звоном вылетела рама. Посыпались стекла, в окне показался Джоев, тяжело дыша, крикнул:

— Поднимайтесь скорее! Вода!

Ничего толком не соображая, мы сорвались с коек, захлюпали по ледяной воде. Вещи не пострадали, но те, у кого сапоги лежали поближе к двери, теперь выливали из них воду. Наспех одевшись, мы выскочили на улицу. Она тоже была залита водой.

— Серебрянка вышла из берегов! Нужно спасать пруды!

Наводнение! Оно уничтожит все, что у нас есть. Пруды, залитые водой, поднимутся, амуры уйдут.

— Скорее на дамбу! Укреплять дамбу!

Джоев побежал к гриве холма, на дамбу. Если ее размоет, вода прорвется к прудам. Вслед за директором, хватая лопаты, помчались все, кто был поблизости, даже Клава бросила свою столовую. Вода напирала на перемычки, кипела и клокотала. На перемычке уже махал ломом Генка Черняев в мокрой майке. Рядом с ним по пояс в воде стояли Шуро́к и рыбаки с лопатами.

— Укрепляй дамбу! — крикнул Афанасий. — Набрасывай землю!

Мы заработали лопатами. Копали все, даже Бабетка орудовала тяжелой совковой лопатой. Рядом копала Иришка; тренировочный спортивный костюм был мокрым, измазанным глиной. Джоев работал ожесточенно, зло, гортанно покрикивал, размеренно бросал землю. Афанасий, Колчин и Женечка Ботин рысью таскали носилки с песком.

— Быстрее, быстрее! Вах!

Мы с Севой обогнали Женечку Ботина, но тот не хотел уступать и, в свою очередь, обогнал нас. Джоев закричал:

— Хорошо работаешь, тунеядец! Маладец!