Рассказ об одном классе

Потом все наши пошли меня провожать.

По дороге пели, Женечка наигрывал на гитаре. В общежитии я вынул из чемодана фотографию нашего класса и долго ее рассматривал. Немного времени прошло, а мы изменились, здорово изменились. Потом я смотрел на Катю.

Утром в столовой подошел ко мне Пшеничный.

— Слушай, Смирный! Я, кажется, вчера чепуху какую-то молол? Опьянел, понимаешь, здорово…

— Не помню…

В глазах Пшеничного мелькнула тревога. А мне действительно теперь было наплевать, тем более на него…

Вечером я пришел в школу, взял из шкафа лист ватмана и сел делать газету. Долго пришлось колдовать над акварельными красками, красок не хватало. Потом работа заладилась, и я даже не услышал, как появился Иван Федорович.

— А, художник! Ты мне нужен…

— Еще какое-нибудь задание? — спросил я, проклиная себя за неспособность вовремя отказаться. Будет теперь И. Ф. меня эксплуатировать.

— Задание? Нет! Ты лучше скажи мне — говорил с тобой Пшеничный?

— Пшеничный?! — растерялся я. — Да… но…

— Так. Значит, хватило мужества. И как ты к этому… сообщению отнесся?

— Значит, вы все знали?

— Знал… Так что ты намерен предпринять? Ведь это преступление!

— Какой из Пшеничного преступник… Ну его к черту, Иван Федорович.

И. Ф. пристально поглядел на меня, долго молча меня рассматривал, но ничего не сказал…

Сегодня, в воскресенье, я пришел к дальнему пруду.

Ветер. Камыши кивают бархатными коричневыми головками. Лягушки молчат, зато головастиков в пруду тьма. Кишат. Подошел Борода со своим штатом — Севой и Иришкой. Приветливо поздоровался.

— Очень рад видеть. А мы, знаете, решили понаблюдать. Коллега (кивок в сторону Севы) утверждает, что черные плавунцы наносят нашему хозяйству ущерб. Мальков поедают, да и молодняк тоже.

— Это же общеизвестно, — недовольно сказал Сева. — Аксиома.

Иришка запустила в воду сачок, изловила десяток головастиков и с ними крупного овального жука.

— Вот он, злодей.

Обо мне, конечно, забыли. Когда незавидная судьба черного плавунца была решена, мне удалось немного потолковать с Севой. Я спросил его, что он думает об отъезде Кати. Сева тщательно протер очки.

— А куда она уехала?

Все ясно! Сева ничего не знал, не слышал и слышать не хотел. Я в двух словах растолковал последние события. Сева поднял брови и стал удивительно похож на умную цаплю в очках.

— Ах, да. Припоминаю. Ирочка говорила. Некрасивый поступок. Но почему ты, Смирный, так переживаешь? Зачем расстраиваешься: уехала — и ладно. Ты-то тут при чем? Не улавливаю связи…

Захватив в конторе письма и свежие газеты, я пошел в бригаду Афанасия. После обеда у меня всегда хорошее настроение, а тут еще Левка со мной пошел. Всю дорогу мы вспоминали школу.

В бригаде я прочитал ребятам передовицу «Комсомолки». Ответил на два вопроса, оба задал старенький дед Афанасия. Старик зачастил в бригаду и добросовестно выслушивал политинформации, а иногда не прочь был принять в них участие. Темы старик поднимал самые неожиданные. Сегодня он спросил о «летающих тарелочках». И откуда он о них услышал?

Когда мы с Левкой отправились обратно, Афанасий крикнул вдогонку:

— Не забудьте про дежурство!

Вот уже месяц, как мы ночуем по очереди возле водоемов. Ничего существенного пока не произошло, разве только случай с Левкой и Севой. Оба отправились на пруды, развели костер, поболтали и, конечно, крепко заснули. Левка проснулся под утро от какого-то страшного шлепанья. Сел, протер глаза. Севы поблизости не оказалось. Левка зевнул, с хрустом потянулся и принялся собирать хворост, как вдруг из-за кустов высунулся Сева и таинственно приложил палец к губам.

«Браконьеры!» — смекнул Левка и даже обрадовался. В шалаше давно была приготовлена берданка, заряженная изрядной порцией крупной соли. Левка нырнул в шалаш, схватил ружье, а когда вынырнул обратно, Сева остановил его:

— Не смей! Опасно. Понаблюдаем.

Левка презрительно хмыкнул, но Сева показал ему на противоположный берег, и Левка молча опустил берданку: в камышах был медведь.

Мишка, очевидно, пришел полакомиться рыбой, но наловить ее не так-то просто: пруды глубокие. Теперь он, мокрый после нескольких попыток, терпеливо выжидал, покуда рыбы приблизятся к берегу. Улучив подходящий момент, медведь ловко подцепил когтистой лапищей рыбину и швырнул ее через плечо. Вскоре такая же судьба постигла и вторую. Сева еле слышно восхищался:

— На редкость крупный экземпляр. Обрати внимание на лапы, когти какие длинные. И как блестит мех…

— Отвратительные когти. Дай-ка я стрельну.

— Ты с ума сошел! Зверь рассвирепеет, тогда нам конец. Растерзает.

— Удерем. Я знаешь как стометровку рву?

Но Сева только печально посмотрел на Левку.

Вдруг Левка, повертев в руках ружье, отдал его Севе, лег в мокрую от росы траву и быстро пополз, огибая пруд, к противоположному берегу. Сева оцепенел.

Медведь между тем выловил еще одну рыбину и, довольно ворча, снова полез в воду. Вдруг воздух прорезал пронзительный свист! Перепуганный медведь коротко взревел и понесся к лесу. А Левка мчался за ним и восторженно орал.