Рассказ предка

Предадаптацию, предполагаемую Кингдоном, он называет питанием на корточках. Питание на корточках известно у бабуинов на открытой местности, и Кингдон рисует в воображении нечто подобное у наших обезьяноподобных предков в лесу, переворачивающих камни или опавшие листья в поисках насекомых, червей, улиток и другой питательной закуски. Чтобы делать это эффективно, они должны были разрушить часть своей адаптации к жизни на деревьях. Их ноги, на первый взгляд похожие на руки, предназначенные для брахиации, становились более плоскими, формируя устойчивое основание, чтобы приседать на корточки. Вы уже получили намек, к чему клонят его аргументы. Более плоские, менее похожие на руки ступни ног для сидения на корточках позже послужили предадаптацией для вертикальной ходьбы. И Вы, как обычно, понимаете, что это очевидный способ сказать – они должны были "отменить" свою адаптацию к жизни на деревьях, и т.д. – это краткое выражение, которое легко переводится в дарвинистские термины. Те особи, чьи гены оказались способны сделать ноги более подходящими для питания на корточках, выживали и передавали эти гены, потому что питание на корточках было выгодным и помогло их выживанию. Я продолжу использовать краткие выражения, потому что они звучат в унисон с обычным человеческим способом мыслить.

Живущая на деревьях обезьяна, передвигающаяся с помощью брахиации, причудливо выражаясь, ходит вверх ногами под ветвями – в случае атлетичного гиббона бегает и скачет — используя руки как "ноги", а плечевой пояс как "таз". Наши предки, вероятно, прошли через фазу брахиации, и истинный таз поэтому стал довольно жестко связанным с торсом длинными костными пластинами, сформировав прочное, жесткое туловище, которое можно раскачивать как единое целое. Многое из этого, согласно Кингдону, нуждалось в изменениях, чтобы овладеть эффективным питанием на корточках без предковой брахиации. Однако не всё. Руки смогли оставаться длинными. Действительно, длинные руки брахиатора были бы, несомненно, выгодной "предадаптацией", увеличивая предел досягаемости при питании на корточках, и уменьшая частоту, с которой он должен был перемещаться в новое положение. Но массивное, несгибаемое, с высоким центром тяжести туловище обезьяны при питании на корточках было бы неудобным. Таз должен был стать свободным и менее жестко связанным с торсом, а его пластины уменьшиться до более человеческих пропорций. Предвосхищая более поздние стадии аргумента (можно сказать, что в предвосхищении и есть сама суть аргумента преадаптации), это лишь случайно сделало таз более подходящим для ходьбы на двух ногах. Талия стала более гибкой, а позвоночник принял более вертикальное положение, что позволило питающемуся на корточках животному обшаривать руками все вокруг, включая основание плоских стоп и пригнутые к земле бедра. Плечи стали легче, а центр тяжести тела – ниже. И суть в том, что эти едва уловимые количественные изменения и сбалансированные, равномерно распределенные сдвиги, которые произошли с ними, попутно совершили "подготовку" тела к ходьбе на двух ногах.

Ни на миг Кингдон не предлагает чего-то вроде предвидения будущего. Только то, что обезьяна, чьи предки жили на деревьях, но переключившаяся на питание на корточках на лесной почве, теперь имеет тело, ко чувствует себя относительно удобно при ходьбе на задних ногах. И она должна была начать делать это во время питания на корточках, пересаживаясь на новое место, когда старое опустошалось. Не осознавая, что происходит, кормящиеся на земле животные из поколения в поколение готовили свои тела, чтобы чувствовать себя более удобно, стоя вертикально на двух ногах, и чувствовать себя более неуклюже на четырех. Я умышленно использую слово удобно. И не из тривиальных соображений. Мы можем ходить на четвереньках, как типичное млекопитающее, но это неудобно: тяжелое занятие из-за изменившихся пропорций нашего тела. Те изменения в пропорциях, которые сейчас заставляют нас чувствовать себя удобно на двух ногах, первоначально появились, как предполагает Кингдон, для обслуживания незначительных сдвигов в особенностях кормежки – к питанию на корточках.

Есть намного больше в изящной и сложной теории Джонатана Кингдона, но я сейчас порекомендую его книгу "Lowly Origin" и буду двигаться дальше. Моя собственная, слегка необычная теория двуногости полностью отлична, но весьма совместима с его. Действительно, большинство теорий человеческой двуногости взаимно совместимы и способны сотрудничать, а не противоречить друг другу. Как и в случае с расширением человеческого мозга, мое предварительное предположение – что двуногость могла эволюционировать путем полового отбора, и я снова откладываю этот вопрос до "Рассказа Павлина".