РАССКАЗЫ

Я бросила алчный взгляд на накрытый стол, плод моих титанических усилий минувшего часа. Когда я в последний раз так расстаралась? Чтоб яства всех цветов и размеров… Любовно поправила понурившуюся петрушку воткнутую в источающий неземное амбре шпик. Ещё полчаса назад эта самая зелень браво торчала, подобно крепкому пустынному саксаулу в его лучшие дни, а сейчас порастеряла свой первоначальный гусарский задор. Нечеловеческим усилием воли я отвернулась от скатерти-самобранки. Желудок тоскливо взвыл. Ну, где они бродят?! Ещё минут десять и старинные подружки обнаружат мой почивший в бозе хладный трупик, распростёртый прямо у ножек ломящегося изобильного стола. Заметьте, почивший с голодухи… Не выдержав, я воровато цапнула с тарелки кусок буженины. Был он неуклюж, разновелик по краям, но так мил взору и пищеварительной системе… Мой подлый грабёж предотвратил трескучий звонок в дверь. Отвёл Господь от грехопадения чревоугодия чрезвычайного. Я поспешно отшвырнула искусительный ломоть и, стыдливо обтирая пальцы о джинсы, ринулась в прихожую.

— Вы Мойва? — степенно поинтересовалась полная дама с унылым лицом, топчась на моём вытершемся ещё при царе Горохе коврике у входа.

— Э-э-э… — судя по всему, явление как раз и было ни то Плюшкой, ни то Сырком. Только кто-то из этого гастрономического набора советских времён знал мою «партийную кличку», порождённую давным-давно жестоким детским воображением наших одноклассников. Да, тогда я была Мойвой, лупоглазой, вытянуто-обтекаемой формы девицей с первой парты.

— Плюшка, ты?! — я глазам своим не верила. Одна из двух моих закадычных товарок была брюнеткой с носом-пуговкой на добром круглом чуть глуповатом лице. А сейчас передо мной рыжая женщина с химической завивкой, опухшими веками и… кажется, у неё поменялся цвет глаз. Как такое могло случиться?

— Сама ты Плюшка! — дама грузно ввалилась в мой зачумлённый ароматом варившейся картошки дом. — Сырок я! Не узнала?!

Мой интеллект встал колом.

— Сыркова?! Ну и ну… — в те далёкие времена Машка Сырок напоминала циркуль с почему-то нахлобученной на него копной лежалого сена. У неё как-то «неправильно» росли волосы, поэтому она не могла угомонить их буйство никакими резинками, заколками и бантиками. Во всяком случае, так она сообщала всякому, кто принимался обвинять её в лохматости сверх меры.

— Да я тебя тоже не узнала, — Машка тискала меня за плечи и удивлённо вертела в могучих руках. Точно неизвестную доселе науке бактерию рассматривала. Вдруг зараза какая?

Мы развалились на диване и принялись вкушать красную жидкость, приобретённую мной в супермаркете и уважительно величаемую продавцом вино болгарское красное.

— М-да… — протянула Сырок, философски разглядывая тяжёлое кисло-терпкое пойло на свет — на улице встретила, не узнала бы.

— Я тебя тоже, — подтявкнула я смиренно, уж больно солидно смотрелась моя былая подружка сейчас. — Здорово, что на Mail такую штуку придумали, «Найди одноклассников». Разве нашлись бы, если бы не их выдумки?

— Точно! — кивнула Сырок. — И здорово, что Васька мой компьютерщик такой. Я-то в этом.. во, — она гулко постучала пухлыми суставами пальцев о подлокотник дивана. Я опасливо покосилась, а ну как развалится старичок от её богатырского пасса.

— Сын? — тактично поинтересовалась я. Машка явно хотела прихвастнуть достижениями отпрыска.

— Старший, — кивнула она и на лицо наплыла вселенская скорбь всех матерей. — Сидит и сидит за этой шарманкой! Семнадцать лет парню, а ни девушки, ни друзей… И разговаривает как-то… Тут слышу, по телефону болтает. Убил, говорит, ночью «мать». А на новую денег нет. Я чуть там же не кончилась. Ворвалась, зашибу, думала! А потом выяснилось, «железо» это какое-то.

— Какое такое железо? — логика взаимосвязей криминала, материнства и металлов от меня ускользнула.