Рассказы

Она давно видела его насквозь, ценила его скромность и не старалась оттолкнуть, но и первого шага делать не хотела.

Однажды Ардальон Михайлович сидел над перепиской длинной бумаги к какому-то чересчур важному лицу.

Он работал над нею уже второй вечер, и работа подходила к концу.

Только что он начал выводить первую фигурную букву последней красной строки, как в его комнату впорхнула Марья Петровна с новым песенником в руках.

Углубленный в работу, он не слыхал ее приближения. Она же, перегнувшись через его плечо, посмотрела на его работу и как-то, совершенно нечаянно, толкнула его.

На артистически написанном листе появилась огромная чернильная клякса.

Ардальон Михайлович был до того поражен, что, обернувшись к Марье Петровне, вдруг заплакал…

Она растерялась и нагнулась к нему совсем близко… В комнате раздался поцелуй…

Через несколько времени он получил штатное место и они обвенчались…

Это было двадцать пять лет тому назад. Теперь он уже делопроизводитель, а она мать пятерых детей, из которых взрослая дочь уже пять лет как замужем, а сын кончает курс в университете.

Они до сих пор почти по-прежнему любят друг друга.

Лист бумаги с огромной чернильной кляксой, в рамке из черного дерева, под стеклом, висит у него в кабинете.

Он любит показывать его своим добрым знакомым, говоря, что этой чернильной кляксе он обязан своим настоящим счастьем.

СЕСТРА НАПРОКАТ Старинная история

Это старая история, которая вечно…

Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть «вечно… новою», но и не может — я глубоко убежден в этом — даже повториться в наше время.

Я рассказываю ее без всяких намеков на современность и, перефразируя девиз ордена Подвязки, заранее говорю всем моим читателям: «Да будет стыдно тому, кто иначе об этом подумает».

Итак, это было давным-давно.

Федор Петрович Стремлянов был молодой человек с обеспеченными средствами. Приехав на жительство в Северную Пальмиру, он, несмотря на возможность жить без труда, пожелал поступить на службу.

— Все-таки будет у меня известное «положение», — рассуждал он как сам с собою, так и в кругу своих приятелей.

Решившись на этот шаг, он начал наблюдать за открывавшимися вакансиями в разных ведомствах. Кандидатский диплом открывал ему дорогу и давал право на поступление на службу по тому или другому ведомству по его выбору.

Долго присматривался он к тем и другим ведомствам; наконец одно из них пришлось ему по вкусу и он подал докладную записку. Место было довольно заманчивое, а потому на него было много претендентов.

Шансов получить его было мало, хотя Федор Петрович по образованию мог бы иметь преимущество, но… Это роковое «но» существовало и тогда для людей без протекции.

Познакомившись и сошедшись даже на дружескую ногу с некоторыми из служащих того учреждения, куда он метил поступить, Федор Петрович разговорился как-то с ними по вопросу: выгорит ли его кандидатура или нет?

Со стороны чиновников было выражено сомнение.

— Вот если бы за вас кто-нибудь просил особенно, — говорили одни.

— Если бы у вас была жена или сестра, да еще хорошенькая, ну, тогда дело можно бы считать решенным. Наш старикашка большой волокита и не в состоянии отказать в просьбе хорошенькой женщине, — заявляли другие.

— Да, это было бы другое дело, — соглашались все.

Федор Петрович положительно потерял надежду: он был холост, сестер у него не было, знакомых, кроме нескольких друзей, товарищей по университету, людей чинами незначительных, тоже не было: приходилось проститься с мыслью получить желаемое место.

Свое горе он сообщил своим приятелям.

— Это дело, по-моему, поправимое, — заметил один из друзей Федора Петровича, Николай Сергеевич Рахманов.

— Будь друг, скажи как? — весь превратился в слух Стрем-янов.

— Надо напрокат сестру достать…

Последовал взрыв общего хохота.

— Не понимаю, что тут смешного, я говорю совершенно серьезно, — продолжал Рахманов. — В Петербурге все отдается на прокат, начиная с мебели и кончая живыми людьми. Мать родную, а не только сестру можно на прокат достать.

— Если ты не шутишь, то объясни! — заявили слушатели.

— Извольте! Есть у меня на примете одна хорошенькая штучка, пополнившая недавно контингент наших «этих дам», но еще неизвестная. Она с удовольствием согласится — за известное вознаграждение, конечно — разыграть роль сестры Стремлянова и ходатайствовать за него у его будущего начальника.

— А ведь это мысль! — заметил Стремлянов.

— Конечно, мысль! — продолжал Николай Сергеевич. — Кроме того, ходатайство такой «сестры напрокат», будет не в пример успешнее, чем сестры настоящей, так как она может дать старичку более авансов.

Все согласились, что выдумка — хоть куда.

— Ты мне это, брат, устрой! — приставал к Николаю Сергеевичу Стремлянов.

Тот обещал.

Через несколько дней он привез согласие Полины Александровны — так звали эту барыньку — устроить дело за тысячу рублей: половина должна быть выдана вперед, а половина — по благополучном окончании.

Стремлянов согласился.

Вскоре он получил вызов к начальнику.

— Я нашел возможным оставить просимое место за вами, — обратился к нему старичек.