Рассказы

Наконец наступил день 15 июля 1933 года. На одном из нью-йоркских аэродромов большая толпа репортеров, авиамехаников и просто зевак провожала хрупкую оранжевую машину. Никто не говорил никаких речей, не гремела торжественная музыка и отбывающим не дарили цветы. Все было короче и проще. Отсалютовав рукой собравшимся, Стасис Гиренас сел на переднее сиденье и положил рядом с собой термос с горячим кофе. На заднем сиденье устроился Степанас Дарюс. Несколько мгновений тишины над взлетной полосой, потом громкий возглас запускающего: «Контакт?». Ответ Стасиса: «Есть контакт!» — и резкий треск двигателя, сразу же перешедший в ровное мощное гуденье, заглушил все. Ветер пошел от винта по траве. Полетели, подпрыгивая и смешно кувыркаясь, сдутые с голов шляпы, репортеры приникли к своим аппаратам, и стартовый впереди уже поднял вверх флажок в чёрную и белую клетку. Стасис форсировал двигатель, «Литуаника» вздрогнула и сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей покатилась по дорожке и, наконец, оторвалась от земли.

Впереди лежал еще никем не пройденный путь длиною в шесть с половиной тысяч километров

У них не было радиостанции, и они не слышали голосов земли. Они не знали, что там, внизу, с каждым часом у них появлялось все больше друзей и что друзья неотрывно следят за оранжевой машиной. Капитаны кораблей, находившихся на трассе полета, радировали друг другу: «Только что видел „Литуанику“. Идет курсом норд-ост, ближе к осту. У них, кажется, все в порядке», «Прошли над моим судном в 20 часов 22 минуту по Гринвичу. Все хорошо». А один капитан в конце радиограммы добавил: «Дай бог им удачи».

Моряки знали отлично, каково быть в океане с простым компасом, старенькой морской картой и наручными часами вместо хронометра.

Потом наступила ночь, и самолет исчез в ней, и казалось, он больше уже не вынырнет из темноты.

Но утром один из английских капитанов увидел его в двухстах пятидесяти милях от побережья Ирландии. Значит, он прошел сквозь ночь и миновал самую пустынную часть океана. Значит, он пролетел почти половину пути. Позади остались шквалы, оледенение и упорный юго-восточный ветер, сносивший машину с курса. Это была почти победа!

В полдень он прошел над Шотландией, над Эдинбургом, в шесть часов вечера его видели над Бременем, а в девять — над Штеттином; и везде люди, которые слышали о двух смельчаках, показывали тем, которые не знали, на невысоко летевшую оранжевую машину и улыбались. Потому что это была не только победа двух литовских летчиков над пространством, это была победа человечества.

В Каунас «Литуаника» должна была прилететь на рассвете 17 июля. Но уже с вечера на аэродроме собралась огромная толпа. Люди приезжали за десятки километров, чтобы приветствовать земляков, со славой возвращающихся на родину. Телеграфисты маленьких немецких городов, над которыми пролетали Стасис и Степанас, сразу же пытались по прямому проводу связаться с Каунасом и передать несколько радостных слов.

Четыре часа утра семнадцатого июля. Летное поле похоже на громадный цветник — так много букетов принесли сюда женщины, разодетые в яркие национальные костюмы. Люди ждут. Все смотрят на запад, туда, откуда должна появиться «Литуаника». Но ее еще нет. Вот сейчас... Вот еще несколько минут и...

Пять часов.

Шесть.

Семь.

«Литуаники» нет. И нет больше никаких сообщений из городов, над которыми она должна пролетать.

Толпа понемногу начинает расходиться. Остаются самые упорные. Они ждут до полудня. А в два часа дня приходит телеграмма из немецкого городка Солдин:

«Семнадцатого июля в три часа сорок минут по среднеевропейскому времени аэроплан под названием „Литуаника“, пролетая над рабочим лагерем „Берлинхен“, неожиданно потерял высоту и врезался в лесной массив вблизи города. Машина и пилоты погибли. Скорбим о случившемся...»

— Значит, мотор у них все-таки отказал? — не выдержал я.

— Подожди, я еще не все рассказал! — огрызнулся Орька. — Какой там мотор! Мотор работал до конца, как часы. И они долетели бы до места и были бы живы до сих пор. Их просто... убили.

— Ты что, сумасшедший? Кто мог их убить?

— Фашисты, — тихо сказал Орька.

— Но ведь они летели. Как же они могли их...

— Из зенитного пулемета, — сказал Орька. — Из тяжелого зенитного пулемета.

Я ошеломленно взглянул на Орьку.

— Подожди. Ты что-то путаешь. Этого не может быть! Никакой человек не осмелился бы...

— Такие люди нашлись, — сказал Орька.

— А откуда известно, что их сбили фашисты? Что, они сами рассказывали?