Рассказы

«Ока» влезла на горбатый мост: с него, с середины, открывался эпический вид на Затокинский монастырь, стоящий у самой реки. В приоткрытое окно пахнуло сыростью и тиной. Бобров вычитал в блоге завзятого богомольца, что монастырь сооружен в восемнадцатом веке, и с тех пор не реконструировался. А вот моста здесь тогда не было – на южный берег сплавлялись по воде.

Навстречу Боброву и его добровольному гиду из монастырских ворот выпорхнула стайка бледненьких мальчишек. Они нестройным хором поздоровались.

- Я в воскресной школе занятия веду, - похвастался Антон Михайлович. – А извольте-ка, Виктор, откушать, угощаю.

В трапезной он был завсегдатаем и меню знал наизусть.

- Уха здесь – пальчики оближите. И непременно отведайте кулебяку с рыбой, такую вам нигде не подадут. Старинный рецепт, сам епископ благословил пользовать. А вот квас и медовуху не берите, они с градусом, а вам за руль садиться. Попейте водички клюквенной.

Самый привередливый гурман не побрезговал бы затокинской монастырской ухой, но Боброву кусок в горло не лез. Кто свистнул брошюру из офиса? Какова ее реальная стоимость? Антон Михайлович, смачно хлюпая ухой, с воодушевлением развивал свои теории.

- …провода гудели очень громко. Несколько человек даже оглохли. Гудели – значит, энергия оттекала. Куда-то задействовалась, понимаете? Потом еще нюанс: купол рухнул от урагана или ДО него? Это существенно. Матушка бабы Паши, когда жива была, говаривала, что селяне помчались вызволять Николая, и тут уж вдарил ураган. Отсюда и погибшие…

Заслонив льющиеся в окно лучи солнца, над столом встал косматобородый пресвитер.

- Опять ты, раб божий, не по уму речи заводишь, - витиевато попрекнул он Копытина. («А, отец Григорий, доброго дня!»). – И как тебе, Антон Михалыч, не надоест усопших всуе поминать? Всё хочешь божий промысел в уравнения перевести? И чем ты лучше тех, кто под болезных да новопреставленных весы подсовывает? А вы, - священник грозно уставился на Боброва, - не телевизионщик ли?

- Не-а, - съехал Виктор.

- А то был у нас тут один. Я, говорит, ищу доказательства того, что Николай Сапов в 1925 году украл научный труд профессора Шкруевича. – Бобров почему-то не удивился, услыхав эту одиозную фамилию, хотя внутри что-то оборвалось. - А, дабы себе его присвоить, настрочил в ОГПУ анонимку, что Шкруевич за монархию агитирует. Как только бедного Сапова не шельмовали: и чекист, и анархист, и самозванец, а этот вором заклеймил… Только сам же Шкруевич Сапову и отдал свой трактат, на вычитку или еще зачем. И навряд ли там что выдающееся было, ну какой из Шкруевича профессор? Войтех Шкруевич морской корпус закончил, по дядиной протекции его флаг-офицером взяли. Шулер, распутник и безбожник, с большевиками не поладил, вот и залег в глубинке. Это сейчас до столицы два часа езды, а тогда – глухомань…

- Для чего же эта примитивная личность чекистам понадобилась? – Антон Михайлович взял с блюда кулебяку. – За ним роту штыков командировали, не много ли чести?

С отцом Григорием он держался на дружеской ноге.

- Чекистам он понадобился, чтобы золото стрясти. Рота не для чести, а чтобы не сбежал. Шкруевичи богачами слыли.

- Всё равно, отец Григорий. При аресте он всей деревне дьявола сулил, а Николаю и вовсе персонально. Что Сапов такого знал о Войтехе, что разогнал всех и молебен отправлял?

- Пустозвонишь много, Антон Михалыч, - после короткого раздумья сумрачно ответствовал Григорий и удалился. Копытин проводил его исполненным почтения взором.

- Натерпелся Григорий от Шкруевичей, - прочавкал он в кулебяку. – Журналист тот – изверг, его б воля, он бы монастырь по камешку разобрал. Оказался родичем Войтеха. А Григорию из Епархиального приказали: в архив допустить, рукопись, если таковая найдется, отдать. По былым, де, заслугам: предки его церковь деньгами облагодетельствовали. Он весь архив перелопатил, но ничего не нашел. Тогда отца Григория чуть не за грудки взял: где, мол, прячешь? Чуть до греха не довел, да позвонил ему кто-то на сотовый – якобы, в другом месте искать надо. Показал, между прочим, копию письма Войтеха Адамовича, где черным по белому: «…служка Сапов, меня ограбивший и оболгавший, поплатился, и жалею лишь, что при том не был. Мои дневники и подшивка записей в Затокинском монастыре: Сапов накануне одолжил у старосты подводу, а куда ему ехать, кроме Затоки?». Отец Григорий насчет Войтеха непреклонен, но повод ополчиться против Сапова у того, выходит, был, и каких-то бумаг он впрямь лишился.

- Может, карты сокровищ?