Рассказы

- А мой отец писал превосходно, - перебила меня Эсме. - Я сохраняю многие его письма для потомства.

Я сказал, что это прекрасная мысль. Тут мне снова бросились в глаза ее огромные часы, напоминавшие хронограф. Я спросил, не принадлежали ли они ее отцу. Эсме серьезно и сосредоточенно посмотрела на свое запястье.

- Да, - ответила она. - Он дал их мне как раз перед тем, как нас с Чарлзом эвакуировали. - Застеснявшись, она убрала руки со стола. Разумеется, просто в качестве суве-ре-на, - сказала она и тут же переменила тему. - Я буду чрезвычайно польщена, если вы когданибудь напишете рассказ специально для меня. Я весьма страстная любительница чтения.

Я ответил, что напишу непременно, если только сумею. Но что вообще-то я не бог весть как плодовит.

- А вовсе не обязательно быть бог весть каким плодовитым. Лишь бы рассказ не получился детским и глупеньким. - Она задумалась. - Я предпочитаю рассказы про мерзость.

- Про что? - спросил я, подаваясь вперед.

- Про мерзость. Меня чрезвычайно интересует всякая мерзость.

Я собирался расспросить ее поподробнее, но тут Чарлз ущипнул меня за руку, и очень сильно. Я повернулся к нему, слегка поморщившись. Он стоял совсем рядом.

- А что говорит одна стенка другой стенке? - снова задал он вопрос, не очень для меня новый.

- Ты его уже спрашивал, - сказала Эсме. - Ну-ка, прекрати!

Не обращая на сестру никакого внимания, Чарлз вскарабкался мне на ногу и повторил свой коронный вопрос. Я заметил, что узел его галстучка сбился на сторону. Я водворил его на место, потом взглянул Чарлзу прямо в глаза и сказал:

- Встретимся на углу?

Не успел я произнести эти слова, как тут же пожалел о них. Рот у Чарлза широко раскрылся. У меня было такое чувство, будто это я раскрыл его сильным ударом. Он слез с моей ноги и с разъяренно-неприступным видом зашагал к своему столику, даже не оглянувшись.

- Он в ярости, - сказала Эсме. - Невероятно вспыльчивый темперамент. У мамы была сугубая тенденция его баловать. Отец был единственный, кто его не портил.

Я продолжал наблюдать за Чарлзом. Он уселся за свой столик и стал пить чай, держа чашку обеими руками. Я ждал, что он обернется, но напрасно.

Эсме поднялась.

- Il faut que je parte aussi, - сказала она, вздыхая. - Вы знаете французский?

Я тоже встал - со смешанным чувством печали и смущения. Мы с Эсме пожали друг другу руки. Как я и ожидал, рука у нее была нервная, влажная. Я сказал ей - по-английски, - что общество ее доставило мне большое удовольствие.

Она кивнула.

- Полагаю, что так оно и было, - сказала она. - Я довольно коммуникабельна для своего возраста. - Тут она снова коснулась рукой головы, проверяя, высохли ли волосы. - Ужасно жаль, что у меня такое с волосами. Мой вид, должно быть, внушает отвращение.

- Вовсе нет! Если на то пошло, волосы уже опять волнистые.

Быстрым движением она снова коснулась головы.

- Как вы полагаете, окажитесь вы здесь снова в ближайшем будущем? спросила она. - Мы бываем здесь каждую субботу после спевки.

Я ответил, что это было бы самым большим моим желанием, но, к сожалению, я твердо знаю, что больше мне прийти не удастся.

- Иными словами, вы не вправе сообщать о переброске войск, - сказала Эсме, но не сделала никакого движения, которое говорило бы о ее намерении отойти от столика.

Она стояла, переплетя ноги, и глядела на пол, стараясь выровнять носки туфель. Это получалось у нее красиво - она была в белых гольфах, и на ее стройные щиколотки и икры приятно было смотреть. Внезапно Эсме взглянула на меня.

- Вы хотели бы, чтобы я вам писала? - спросила она, слегка покраснев. - Я пишу чрезвычайно вразумительные письма для человека моего...

- Я был бы очень рад. - Я вынул карандаш и бумагу и написал свою фамилию, звание, личный номер и номер моей полевой почты.

- Я напишу вам первая, - сказала она, взяв листок. - чтобы вы ни с какой стороны не чувствовали себя ском-про-менти-ро-ванным. - Она положила бумажку с адресом в карман платья. - До свидания, - сказала она и направилась к своему столику.

Я заказал еще чаю и сидел, продолжая наблюдать за ними до тех пор, пока оба они и вконец замученная мисс Мегли не поднялись, чтобы уйти. Чарлз возглавлял шествие - он хромал с трагическим видом, как будто у него одна нога на несколько дюймов короче другой. В мою сторону он даже не посмотрел. За ним шла мисс Мегли, а последней Эсме - она махнула мне рукой. Я помахал ей в ответ, приподнявшись со стула. Почему-то волнение охватило меня.

Не прошло и минуты, как Эсме появилась снова, таща Чарлза за рукав курточки.

- Чарлз хочет поцеловать вас на прощание, - объявила она.

Я сразу же поставил чашку и сказал, что это очень мило, но в п о л н е ли она уверена?

- Вполне, - ответила Эсме несколько мрачно. Она выпустила рукав Чарлза и весьма энергично толкнула его в мою сторону. Он подошел, бледный как мел, и влепил мне звучный мокрый поцелуй чуть пониже правого уха. Пройдя через это тяжкое испытание, он направился было прямиком к двери и к иной жизни, где обходятся без таких сантиментов, но я поймал его за хлястик и, крепко за него ухватившись, спросил: